Больше всего я опасался за библиотеку. Разумеется, я не смог бы спасти ее, но мои новые открытия заставили даже в такой опасной ситуации не покинуть ее, так что я предпочитал не задумываться о собственной безопасности. К счастью, в библиотеке было не очень дымно. Я решил оставаться в ней, пока хватит сил, и ежечасно сквозь перила галереи, на которой стояли витрины с книгами, осматривал помещение. Я стерег то место в витрине, где находились самые важные для меня книги: «Происхождение видов» Дарвина, несколько изданий по биологии, одно из которых было посвящено грызунам. Я перепугался, когда люди принялись открывать витрины, читать названия на корешках, а потом набивать книгами сумки, которые вытащили из-под курток и рубашек. Я подумал: а на кой им эти сумки, если они пришли свергать президента!? Но сразу стало понятно, зачем они им нужны. Кто-то снимал со стен и небольшие картины, которые можно было спрятать под курткой. К счастью, до «моих» книг они не добрались, потому как понеслись дальше.
Услышав вечером крики толпы, мы поняли, что переворот удался, что тот сильный человек с оттопыренными ушами и взъерошенными волосами больше не правит страной, а тем самым — и зданием, в котором мы живем. Все стихло только на рассвете. Разумеется, мы не сразу покинули свои гнезда. Это произошло только на следующий день, и то ближе к вечеру. Но в тот день, до обеда, кто-то бродил по Скупщине, слышался скрип дверей и звуки отодвигаемых стульев, чьи-то шаги. От этих звуков у нас кровь стыла в жилах, и нам было намного страшнее, чем во время вчерашнего штурма и гвалта. В самый отчаянный момент я подумал, что это колобродят духи тех двоих, что погибли в этом здании, или тех, кто когда-то здесь работал или приходил сюда, но умерших естественной смертью. Но вскоре я понял, что это может быть дух только одного человека, дух бывшего президента Тито. В тот момент я был более чем уверен, что это здание проклято. И тогда я принял решение покинуть его, причем организовать и осуществить этот исход предстояло именно мне, как самой сознательной крысе в этом здании.
Время шло, и я все больше укреплялся в мысли о необходимости исхода. Я разработал план и познакомил с ним обоих своих помощников и нескольких самых уважаемых членов сообщества, убедив их в целесообразности этого предприятия. Но поскольку уже похолодало, мы решили дождаться весны. Что же касается нашего отношения к людям, то после всего произошедшего в Скупщине у моих братьев и сестер пробудились деструктивные чувства. Кто-то из них призывал в качестве мести начать уничтожение библиотеки, больших картин, стильной мебели, ковров, словом — всего ценного. Мне вместе с помощниками и членами Комитета по исходу было нелегко отговорить группу не делать этого. Да, одни люди уничтожили с десяток наших родственников и угрожали нашим жилищам, другие бросили нас, оставив без пищи и отопления, но такова уж наша судьба — жить вместе с ними и рядом с ними, поэтому мы должны терпеливо переносить последствия их близости и их капризов, капризов, от которых они страдают не меньше нас. Я призывал братьев приберечь силы на черные дни, недели и месяцы, которые нам предстоит пережить. Как бы они ни презирали людей, я видел, что даже самым мстительным крысам их все больше не хватает, им даже не хватает страха перед ними, не хватает случаев, когда им приходится бежать от людей и хитрить, спасая жизнь. Не считая спорадических истерик, нам в основном удалось снизить их деструктивное отношение к людям и их имуществу. Это стало испытанием моих способностей к руководству переселением. Мы всё больше погружались в зиму.