— Иди сюда! — зову я его.
Он устало подходит и опирается на мою ногу. Я глажу его, снимаю с него репейники и колючки. Стараюсь осмотреть его на предмет обнаружения клещей.
— Оба мы изодрались, — говорю ему.
Он смотрит на меня снизу, потом облизывает ноги. Язык у него синий, как ятрышник.
— Пошли потихоньку…
Идем, пошатываясь. Болят у меня икры и бедра, грудь и спина, руки и ладони, а пятки мои горят, как на сковородке. Едва тащусь.
Не могу определить, где именно мы находимся, и далеко ли до того размыва, где мы разделились. Дорога перед нами все еще отчетливо видна, и заблудиться теперь просто невозможно. Но, думаю я, если мои приятели уже уехали, то до ближайшего поселка не меньше, чем километров десять, и меня при этой мысли охватывает паника. Все-таки, утешаю себя, если не раньше, то к утру непременно доберемся.
Тузик тоже обессилел, плетется по обочине. Обнюхивает кусты, устанавливая, кто и когда здесь проходил, и задирает лапу, оставляя сведения о себе.
И тут за спиной я слышу тарахтение какой-то машины. И вижу зажженные фары.
Я знаю, что жители Валево не любят, когда оскверняют святость их величества автомобиля, тем более с собакой у ноги, но все же голосую. Выхожу на проезжую часть.
Машина на подъеме, как ни странно, сбрасывает скорость, и я вижу, что в ней сидят четверо. Пропускаю ее и подхожу к задней дверце, изготовившись сесть.
— Ты ведь, Тузик, — говорю я предательски, — знаешь дорогу домой.
Хозяева наверняка не впустят его, а я уже не в силах топать пешком.
— Иди домой самостоятельно!
Жду, когда они откроют дверцу машины, и подаю им какие-то знаки. Но изнутри на меня смотрят четыре головы — две взрослые и две детские. Четыре пары глаз выпучились оттуда на меня, как будто увидели некое страшное чудовище. И после некоторого колебания машина врубает скорость — не может быть, с удивлением констатирую я — и быстро удаляется. И мне остается только смотреть ей вслед.
Тузик стоит напротив меня и глядит с разочарованным видом.
— Прости, — говорю я. — Как аукнулось, так и откликнулось.
И продолжаю ковылять дальше.
Прошел всего метров триста и за поворотом увидел промоину, а рядом с ней — Ацину машину. Фары у нее горят, и она медленно движется к выезду на шоссе.
— Эй, Аца! — кричу. Размахиваю посохом и корзиной. — Эй! Я здесь! Эй!
Увидит ли он меня? В ответ на это машина прерывисто сигналит, моргает фарами и решительно выезжает на дорогу. Выбравшись, поворачивает ко мне.
Я смотрю на нее влюбленными глазами. Нет на свете авто лучше древнего фольксика! Расцеловать его готов!