Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции (Хислоп) - страница 42

Манос несколько секунд переводил дыхание, успокаиваясь.

Улица перед «Пиргосом» была так же пуста, как и сам отель, и Манос, не прикасаясь к неподвижному телу, развернулся и спокойно пошел к машине. Он тронулся с места, утопил ногой педаль газа и понесся по прибрежной дороге с одной только мыслью: убраться как можно дальше от города.

Он несколько раз проехал на красный, чуть не потерял управление на повороте и почти столкнулся с полицейской машиной. Включив мигалку и сирену, блюстители порядка бросились за ним вдогонку и вынудили съехать на обочину.

Двое полицейских тут же почувствовали запах алкоголя и усадили Маноса на заднее сиденье своей машины. По дороге они услышали по рации, что тело их коллеги было обнаружено на ступеньках «Пиргоса».

Семьдесят седьмой день рождения Апостолоса Папазоглу оказался совсем не таким, как он рассчитывал. Он предполагал в этот день уйти на покой и передать свою империю одному из сыновей. Вместо этого ему пришлось делать иной выбор. Оба его сына находились под судом, слушания начинались 13 октября в Афинах. На какое пойти? Его жена предложила подбросить монетку.

Люди в Патрах не забыли, в какой день открывались отели Папазоглу. Когда вынесли вердикт по обоим делам (семь месяцев спустя, 29 мая), они понимающе кивали. Счет, который выставили родственники погибших и пострадавшие, невозможно было оплатить, даже продав всю империю Апостолоса, которому не оставалось ничего иного, как только объявить себя банкротом.

Долгие годы развалины этих двух отелей служили призрачным напоминанием о разграблении Константинополя. Сила суеверия и религиозных верований лишь укрепилась.

Старики, проходя мимо, цокали языком. «Нужно было головой думать, — говорили они. — Этот день никогда нельзя забывать!»

Я все время вспоминал тот день, когда встретил тебя. Это случилось во вторник.

В Патрах найдутся достопримечательности получше, чем эти заброшенные сооружения. Там есть просторная площадь с театром, построенным в девятнадцатом веке архитектором Эрнстом Циллером, красивые пешеходные улицы с хорошими магазинами, шумный порт с катерами, которые везут всех желающих на острова.

До приезда в Патры я уже два месяца находился в Греции, включая и те две недели, что занимался исследованиями в Афинах, и теперь начинал понемногу говорить по-гречески. Я научился не только здороваться и заказывать еду в ресторане, но и читать заголовки газет, хотя хороших новостей не было. Экономика, как всегда, пребывала в упадке, и я знал: мне повезло, что я могу свободно путешествовать. В конце октября солнце вечерами почти не грело землю, и я видел, что для многих греков жизнь становится трудной. Иногда общая усталость угнетала меня, и убогие, заброшенные дома, которые то и дело попадались мне на глаза, казались прорехами на рубище Греции. Дай бог, чтобы я ошибался, пытаясь интерпретировать графики и диаграммы газетных передовиц, но мне не верилось, что эта страна выкарабкается из долгов, не говоря уже об экономическом росте.