Во многих горных деревнях, которые я проезжал, я видел стариков, неопрятных, потерявших зубы, волосы; глядя на эту жалкую старость, трудно представить, что влечение полов все еще существует. Поскольку тяга к красоте представляется чем-то врожденным, можно задаться вопросом, почему природа награждает красотой лишь немногих, да и то ненадолго.
Костас боготворил красоту, и у меня это не вызывает насмешки. Сила красоты Афродиты победила его. Однако за прошедшие месяцы я понял, что одно дело — ценить красоту и совсем другое — поддаваться ее соблазну. Да, она может лишать нас разума, поэтому в будущем я стану проявлять бо́льшую осмотрительность. Сократ сказал, что красота — это тиран, который правит недолго. Он не ошибался.
Я присутствовал на похоронах Костаса, а потом его семья пригласила меня на трапезу. И у меня не было ощущения, что я здесь чужой. Я смотрел на Стеллу в трауре, и мне показалось, что она скорбит не больше моего.
Орестес и Элени сдали мне комнату над таверной, и получилось так, что я прожил там много недель. Чувствовал себя как дома. Я даже полюбил приставучих котов, которые каждый вечер вились под столом у моих ног, и приходилось — с большой неохотой — оставлять им кусочки превосходной еды, приготовленной руками Элени. Почти весь день я писал, а вечера проводил в кафенионе. Один из завсегдатаев (он ездил с Орестесом за телом Костаса) терпеливо учил меня трем вариантам нардов, популярным в Греции: плакото, февга и портес. Во время игры я забывал обо всем на свете, поскольку здесь критически важно ни на секунду не отвлекаться. Нарды представляются мне наилучшей метафорой жизни. Как упадут кости — дело случая (могут выпасть две шестерки, а могут — единица и двойка), но что будет дальше, уже зависит от игрока. В тот миг, когда ваши пальцы передвигают фишки из одного треугольника в другой, имеет значение все — удача, мастерство, опыт, мудрость, глупость, беззаботность и сосредоточенность. Я так втянулся в это занятие, что начал иногда выигрывать.
Прожив почти два месяца в этой деревне, я вчерне написал половину книги и, невзирая на протесты Элени и Орестеса, решил, что мне пора ехать дальше. Элени очень переживала, ибо мечтала познакомить меня со своей незамужней племянницей.
— Она школьная учительница, — пояснила хозяйка таверны, — собирается приехать на каникулы из Арты. Ей скоро тридцать пять. У вас так много общего! Да попросту вам нужна хорошая женщина.
— Мужчина моих лет ей ни к чему, — возразил я. — Мне сорок пять.
— Вы все еще видный кавалер. — И Элени дружески потрепала меня по щеке.