— Правила остались прежними, я полагаю? — спросил Яннис.
Была какая-то ирония в том, что там, где драгоценные стенные росписи шестнадцатого века постепенно темнели и блекли в чаду свечного дыма и благовоний, не разрешалось выкурить сигарету — это запрещалось даже снаружи, где пепел можно было стряхнуть в пропасть глубиной несколько сот метров.
— Увы, правила не изменились, — ответил Димитрис, поднимая глаза к небу.
— Правило от Бога?
— Нет, — сказал Димитрис. — От того, кто повыше.
— От епископа?
Димитрис прошел вглубь часовни и сел, и тут Яннис присмотрелся к нему внимательнее. Да, лицо у брата оставалось детским, но вырос живот тыковкой, появилась сутулость. Видно, Димитрис махнул на себя рукой. Своей фигурой Яннис гордился.
Орбита, по которой ежедневно передвигался Димитрис, была у́же тюремного дворика. Братия могла вернуться в любой момент, и они мысли не допускали, что его не окажется на месте. После того как построили канатную дорогу, вся его физическая нагрузка свелась к преодолению нескольких метров в день, тогда как прежде ему приходилось хотя бы спускаться и подниматься по крутой тропинке.
— Как родители? — спросил Димитрис.
— По-старому, — ответил Яннис. — Ничто не меняется. Отец по-прежнему пьет. А теперь, когда йайа нет, даже больше. Она, по крайней мере, пыталась его урезонить.
— Он по-прежнему бьет мать?
— Конечно.
— И ты ничего не можешь с этим поделать?
— А ты? Например, молиться побольше?..
Яннис, как и в детстве, изо всех сил пытался уязвить своего благочестивого брата.
— Я живу над ними, так что иногда слышу, что там происходит. Но когда я спускаюсь, все уже заканчивается. Я вижу, как они чинно сидят перед телевизором, словно ничего и не произошло. Мать шмыгает носом. Делает вид, что от простуды.
Прошла минута. Яннис решил, что Димитрис молится, но все равно через некоторое время нарушил молчание:
— Гамото!
Звук грубого ругательства эхом разнесся по этому священному месту, но Димитрис никак не прореагировал.
— Мать напекла для тебя сладких баранок… я оставил их в машине.
— Очень мило с ее стороны. Но сейчас пост. Так что не беспокойся. Ты можешь съесть их по пути домой.
Димитрис хорошо знал, что его семья не в ладах с церковным календарем.
Яннис не мог спросить у брата, чем он занят, потому что и без всяких вопросов знал: читает Библию, молится, размышляет. Даже теперь Яннис сомневался в том, что между ними есть какая-то разница. Возможно, его интересовало бы одно: выслушать чью-то исповедь. Ему всегда было любопытно, что́ люди выкладывали его брату и какими словами отвечал им тот, кто ничего не знает о грехе.