Опоздавшие ищут свои места, остальные уже проявляют признаки нетерпения. Легкий шум проносится по рядам. Перед тем как покинуть зал, Луи бросает последний взгляд на зрителей, занавес, огромные люстры, вечерние наряды и в тысячный раз повторяет себе, что именно из-за всего этого Лиза его и бросила.
Хорошо зная дорогу, он проходит через лабиринт коридоров, пробирается за кулисы и без стука входит в уборную.
Актер, пристально всматриваясь в свое отражение, проводит по ресницам черным карандашом. Заметив в зеркале силуэт Луи, он удивленно оборачивается.
– Станик?
Луи сбрасывает со стула груду одежды и усаживается на него.
– Кто вам позволил войти?
Луи не отвечает. Актер пожимает плечами и продолжает наносить грим.
– Мой выход через пять минут.
– Пять минут для актера – очень много. За пять минут вы можете увести нас очень далеко.
Наклонившись к зеркалу, актер, выставив подбородок, быстрыми движениями наносит на лицо пудру.
– Я что-то не видел вас на похоронах.
– Зато я видел ее тело на полу, кровь на виске, а вы в это время находились в Испании.
– Вы хотите сказать, что ничего не случилось бы, будь я рядом?
– Если такую женщину, как Лиза, оставляют одну на три месяца, это значит, что ее не любят.
Актер вертит головой в разные стороны, чтобы размять шейные позвонки.
– И вы пришли сюда, Станик, только ради того, чтобы сказать мне это?
Луи достает сложенный вдвое листок и протягивает его актеру.
Ты, жалкий сценарист-неудачник!
Можешь еще немного подождать, так как вначале я займусь дерьмовым актеришкой, и он подохнет, как Мольер! Хотя и недостоин такой смерти! А потом наступит и твой черед, Станик.
Актер бросает бумажку на край стола и пожимает плечами.
– Какой-то безумец. Он уже присылал мне похожие письма.
– Самое непонятное в этом деле – существование третьего мужчины. Он утверждает, что любил Лизу больше, чем мы вместе взятые, но только сумасшедший может говорить такое. Вы не знаете, кто бы это мог быть?
– Третьего мужчины не существует, Станик. Это просто какой-то неуравновешенный тип, начитавшийся газет. Полиция считает, что подобные психи никогда не переходят к действиям.
Луи бросает взгляд на пачку писем, лежащую на стуле.
– Он не присылал вам записки с пожеланием успеха, чтобы еще больше нагнести обстановку?
– Может быть, но я никогда не читаю писем перед выходом на сцену. Суеверие.
Несколько озадаченный, Луи на минуту задумывается. Он рассчитывал увидеть перед собой напуганного человека, но пока его ожидания не сбываются.
– Сегодня вечером я уезжаю. Писатель может писать в любой забытой богом дыре, это его единственная привилегия. Зато все заранее знают, где можно найти вас по вечерам в ближайшие три месяца. Прекрасно освещенная мишень.