— Индиго поймал слабые зашифрованные сигналы, — Аша смотрела куда-то выше головы Яна, — переместил их в карантин, а потом расшифровал.
— Это я понял, — сухо сказал капитан. — Я спросил, что это?
— Записи твоих… твои записи по тому делу…
Янис впервые в жизни видел, чтобы эта женщина не могла сказать прямо, что она имеет в виду. Комитетчик поднялся на ноги, несколько раз глубоко вздохнул, запустил пальцы в волосы и какое-то время почёсывал затылок.
— Там стоит имя отправителя, — Аша слабо кивнула на бумаги. — Индиго не сразу занялся расшифровкой, так как не счёл это возможным.
Янис видел имя отправителя, и точно так же, как искин, считал это невозможным. В тоже время, у Индиго не было выявлено никаких вирусов или поломок, и не доверять ему не было причин.
— У меня только два, нет, три вопроса, — пробормотал Карилис, сминая в руке распечатки. — Первый из них: откуда отправитель знал то, что я рассказывал Карле? Второй: помогала ли она ему составлять записи.
Он замолчал на некоторое время, и стоящая в дверях аламхадка переступила с ноги на ногу, всё ещё не поднимая взгляда на капитана.
— А третий вопрос? — не выдержала она. Янис растянул губы в зловещей улыбке.
— Почему ты пришла в четыре утра, женщина? — спросил он. — Ладно, — махнул рукой комитетчик, — это была шутка. Третий вопрос звучит весьма странно, но не спросить я не могу. Ты тоже видишь, что в документах стоит электронная подпись Дариуса?
По лицу Аши Янис понял, что она тоже это видит. Народ Аламхады относился ко всему мистическому, связанному со смертью, очень серьёзно. Они могли отстать от отряда кочевников, чтобы похоронить своих мертвецов по всем правилам. Для них было совершенной нормой ходить за советами к шаману, а не к доктору. В племени всё решалось только после совета с духами. И Аша, как яркий представитель народов Аламхады, свято верила во все правила и суеверия, которые почитались на её родной планете. И та бледность, которая залила лицо женщины, сказала Яну куда больше, чем она могла бы сама. Карилис пригляделся и заметил то, чего больше всего боялся. На шее женщины вился тонкий шрам от замысловатого пореза. Она поранилась не случайно, это был древний ритуал нанесения на кожу узора, символизирующего начало войны покаяния. Такое определение в своё время далось Карилису с трудом. Но другого, более точного перевода, не существовало.
Война покаяния, объявленная одним из членов племени, призывала всю его семью к тому же. Родственные связи, голос крови и прочие узы впрягали в это противостояние весь клан целиком, если он был достаточно мал. Мужья и жены, не имеющие с воином общих генов, могли отказаться вступать в противостояние, но чаще всего не отказывались, так как это была последняя возможность побыть рядом с тем, кто бросил вызов. Чаще всего они не возвращались с этой войны живыми.