– Храбрый ты человек, Степаныч, – бесстрастным, жестяным тоном произнес у него за спиной Гвоздь. – Наезжаешь этак вот – и не боишься затылочком ко мне поворачиваться…
Не оборачиваясь, Мазур ответил спокойно:
– Ну, я ж не держу тебя за мелкого фраера, Фомич. Все ты понимаешь. Разруби ты меня хоть на двести кусков – дело-то не во мне, грешном, а в той самой системе, что не умеет гусеницы на задний ход переключать. И не наезжаю я на тебя, честное слово. Мне в жизни пришлось совершить столько… вещей, которые можно со спокойной совестью называть и наездами, что отнюдь не горю желанием лишний раз бежать в атаку с оголтелым воплем «Ур-ря!». У меня – приказ, у меня – начальство, у меня – система, которая третьего состояния не знает, хоть ты лоб себе разбей…
– Эх, Степаныч… – сказал Гвоздь. – Ну не тем ты занимаешься, не тем… Цены б тебе не было на сходняках и терках. Далеко не всякий может так изячно наехать, как ты только что. И главное, с тебя персонально взятки гладки. Оказался товарищ Гвоздь тупым и несговорчивым – дядя Мазур тут и ни при чем, ручки у него перед покойным чисты, это все система виновата…
– Не я эту жизнь на грешной земле выдумал, – сказал Мазур негромко. – И не я ей законы писал… то же самое ты о себе сказать можешь, правда, Фомич?
– Пожалуй что, – сказал Гвоздь. – Надо же, как оно все совпадает в цвет, что у вас, что у нас… Или я буду иметь дело со своим в доску Степанычем, совестливым и обаятельным, или сменит его незнамо какой отморозок с тремя ножами в зубах, с которым и говорить-то нельзя… А в общем, что бутылкой об кирпич, что кирпичом по бутылке.
Мазур удивленно оглянулся на него, сделал непроизвольное движение, вновь посмотрел вниз, во двор.
– Что такое опять? – Гвоздь несколькими мягкими кошачьими шагами преодолел разделявшее их расстояние.
Там, внизу, в сопровождении немолодой особы в строгом деловом костюме, вприпрыжку шагал по дорожке тот самый малыш, трехлетний кареглазик.
– Да понимаешь… – досадливо сказал Гвоздь, продолжал быстро, нарочито грубо: – Короед-то при чем? Он-то привык, что – папа… Может, и получится из парня толк? И вообще, еще неизвестно на сто процентов… Генетика твоя, как-никак – продажная девка заокеанского империализма, так что… Ладно, давай о деле. – Он крепко взял Мазура за локоть, решительно повел к столу. – Подумаешь, дите, ничего интересного… В общем, ты меня уболтал, Степаныч. В конце-то концов, вы – не милиция, так что особенного позора вроде бы и не усматривается… Посодействую родной контрразведке, что уж там. На том свете все равно ни единого греха не снимут, но жить на старости лет будет немного спокойнее…