Вторая — отказ от «нормальной» жизни и исключительно трудное, опасное и непредсказуемое будущее, участие в борьбе против фашизма.
Она выбрала второй путь…
«…Я знала, что буду очень страдать вдали от Миши, — писала Урсула, —и не знала, где он будет жить без меня…»
Дом родителей Урсулы Кучински находился в Берлине на Шлахтензее. Она знала, что штурмовики уже несколько раз обыскивали этот дом и пытались узнать, где находится старшая дочь профессора Рене Кучински.
Отправлять Мишу в Германию было опасно. Более того, отец Урсулы уже покинул Берлин, опасаясь преследований. Мать вместе с младшими дочерьми тоже собиралась тайно выехать в соседнюю страну.
Рольф настоял, чтобы Урсула отвезла Мишу к его родителям. Они проживали в Чехословакии, недалеко от германской границы, имели маленький дом и в любом случае согласились бы взять к себе внука. У них Миша находился бы под присмотром и в относительной безопасности.
В Шанхае своим друзьям Рольф сказал, что его жена с сыном отправились на некоторое время в Германию. Так было принято — жены коммерсантов в период отпусков часто отправлялись на родину вместе со своими детьми…
Через некоторое время Урсула совершила длительное путешествие через Китай до Владивостока, от Владивостока до Москвы и от Москвы до Чехословакии. В Ризенгебирге, где жили родители Рольфа, Урсула встретилась и со своей матерью, которая тоже выехала из Германии и оказалась в Чехословакии.
Встреча была радостной, короткой и запомнилась всем на долгие годы…
Решение Урсулы Кучински оставить Рольфа в Китае, отвезти сына к родителям мужа в Чехословакию и отправиться в Москву для обучения премудростям разведывательной работы, до сих пор не имеет однозначной оценки. Но право давать такую оценку прежде всего принадлежит самой Урсуле Кучински.
«…Мысль о том, чтобы оставить работу[122] и зажить «нормальной» жизнью, — писала У. Кучински, — никогда не приходила мне в голову. К тому же учеба могла бы мне помочь еще лучше делать то, чем я уже занималась. На мое немедленное решение повлияли военные действия Японии, свидетельницей которых я повседневно была, а также выоказывания товарищей о том, что «Гитлер — это война», понимание того, против кого в один прекрасный день обратятся оба агрессора»:[123]
И далее: «…Возможно, сегодня это кажется мало реальным или пропагандистски приукрашенным, но я приняла такие решения в своей личной жизни исходя из международного положения. Я отвечу на это следующим вопросом: почему спустя три года тысячи товарищей поехали в Испанию, чтобы бороться там против фашизма и войны?»