Жили-были… (Наволочкин) - страница 24

Дворник дядя Николай проходил по двору. На вверенной ему территории царил полный порядок, можно было пойти домой и отдохнуть. И вдруг в трёх шагах от мусорного ящика дворник услышал странные звуки. Ему показалось, что под землёй, прямо у него под ногами, кто-то поёт. Дядя Николай остановился, прислушался. И что вы думаете? Снизу, из-под его рабочих ботинок, доносился глухой голос.

Дядя Николай огляделся. С безоблачного неба светило солнце. На верёвке в конце двора сушилось бельё. У калитки вот уже полчаса обменивались новостями две женщины — одна из первого подъезда, вторая из третьего. А под землёй кто-то бубнил непонятные слова. Как ни старался дядя Николай, а разобрал только два слова: какое-то «по-па-ла-та» и «хо-хо-чу».

Дворник топнул ногой и опять прислушался. Подземный голос смолк. «Ничего, я подожду», — подумал дядя Николай. Он достал папиросы, закурил. Под ботинками стояла тишина. «Не могло же показаться», — думал дядя Николай. Докурив папиросу, он хотел уже уходить, но тут услышал глубокий печальный вздох. Что такое? Дворник пригнулся к земле — тихо. Он походил возле кочегарки, подобрал занесённую ветром бумажку и вернулся на то место, откуда доносились непонятные слова. Но сколько он ни ждал, сколько ни стучал каблуком по асфальту, — ни звука больше не услышал. Направляясь к своему подъезду, дядя Николай несколько раз оборачивался и подозрительно поглядывал в сторону ящика.

А встревожила дядю Николая Луша. Вспомнив лагерного горниста Никиту, она припомнила и сигналы, которые он играл утром и вечером. Играл он, разумеется, «подъём» и «отбой». А кто-то из ребят сочинил к этим сигналам песенки, и они быстро разошлись по лагерю. Утром, когда Никита трубил «подъём», ребята пели:

А вечером:

В следующей строке неизвестный лагерный поэт нарушил грамматику, но ребята не обращали на это внимания — неправильно, зато складно. И пели:

Луша и сама не заметила, как вполголоса замурлыкала эту песенку. Вот до дяди Николая и донеслось: «по па-ла-там» и «хо-хо-чут». Когда же удивлённый дворник топнул ногой, Луша спохватилась и зажала рот. Так, с зажатым ртом, она сидела несколько минут, пока дядя Николай курил, а потом глубоко вздохнула…

В окне Ивана Васильевича никаких признаков жизни не наблюдалось, дворник ушёл, и Луша тихонько выбралась из ящика…

Сегодня — для разнообразия — Слава и отец не стали есть в «Домовой кухне», а принесли обед домой.