Шихов не успел договорить, за спиной Михаила раздалось два выстрела, и только что живое тело Кацмазовского с беспомощностью мертвеца рухнуло на колени комбата. Голова еврея завалилась на бок, а тело сползло на пол, принимая какую-то младенческую позу с поджатыми к животу коленями. Открытые глаза, не моргая, казалось, куда-то пристально глядели, но Шихов знал, что это не так, потому как шейный хребет Кацмазовского был вдребезги перебит пулей.
Лежащий перед Шиховым, располосованный Братухин опустил пистолет и поднятую вместе с ним голову. Завалив голову на холодный кафельный пол, Братухин хотел расхохотаться, но тем самым сильно потревожил свою рану на груди, так что у него вышел только скрип зубов и сдавленный волей стон. Левая рука коснулась потревоженной раны, но тут же отпрянула чуть в сторону, как от кипятка.
— Ну ты учудил… — процедил сквозь боль Братухин, — хотел довериться этому аферисту. Он бы тебе всего тут наобещал…
Несмотря на боль, Братухин залился улыбкой.
— Остальные-то все подохли? — уже напрямую к Шихову обратился белогвардеец.
— Да, остались только ты да я, — спокойно ответил Шихов.
— Ты, никак, выжить надеешься? — спросил офицер.
— Нет, мне с пулей в брюхе не выбраться. А так бы я, конечно, тебя прирезал и дёру дал, — равнодушно проговорил Шихов, уставившись на запрокинутое к потолку лицо офицера.
— Хотел бы я тебя от мучений избавить, да у меня патроны кончились, а сил встать нет, — Братухин, собрав волю, приподнял голову и взглянул на Шихова, но вдруг, закашлявшись, опять рухнул головой на пол и застонал в мучениях.
Откашлявшись, Братухин продолжил:
— Всё же хорошо, что ты ещё не сдох, вместе помирать как-то веселее.
— Да, — только и смог подтвердить Шихов.
На буфете закаркал ворон, сорвавшись, он опустился возле тела, лежавшего подле окна красноармейца. Изогнув в сторону голову, он принялся выклёвывать его глаза.
— Смотри-ка, опять за своё принялся, — проговорил комбат, глядя на обедню ворона.
Братухин повернул голову в сторону птицы.
— Глаза выклёвывает, сволочь… зеркало души.
Шихов покачал головой, а потом всё же произнёс то, что пришло ему на ум.
— А что если вместе с глазами он пожирает и душу человека? Кто знает, куда она девается после смерти.
Братухин ничего ему не ответил, а ворон, как будто поняв смысл сказанных слов, остановил свою трапезу и глянул на комбата Шихова. Взмахнув крыльями, он пролетел над поверженными и приземлился на стоящий подле них буфетный стол. На нём он принялся прохаживаться, поворачивая свою остроклювую голову к людям, заглядывая в глаза.