Мне уже больше недели дня холодно. Так холодно, что все тело сводит ледяной судорогой даже в горячей ванной… с того момента, как прислал мне переписку Джокера с другими женщинами. Не жалея…со всеми подробностями. Я все еще не могла прийти в себя после этого удара. Нет, я больше не плакала. У меня высохли все слезы. Иногда боль превращает все внутри в пустыню. В выжженную, голую пустыню, покрытую пеплом и льдом. У меня от этого холода покалывает все тело. Оставалось выяснить только одно, чтобы захлебнуться в агонии окончательно. Я долго не решалась, но если не узнаю я сама себя изведу.
Весь этот месяц превратился в сплошной ад. В нескончаемый ад отчаяния и тоски. А последние недели стали невыносимыми. Я вся стала сгустком боли.
— Адам…та переписка…что ты прислал. На скринах есть время, но нет даты…Ты бы мог, — я так и не смогла отпить этот кофе. Снова стало больно в груди. Так больно, что я не могла вдохнуть, как и тогда, когда получила от него эти копии. — Ты бы мог посмотреть для меня, когда это все было? Я понимаю, что их много и…Я бы хотела знать когда.
Невольно перевела взгляд на его порезанный палец. Он все еще кровоточил.
* * *
Резко встал со стула, и тот грохнулся позади. А я вылил недопитый чай в раковину и включил воду, усердно намывая чашку. Адам, мерзавец конченый, такую ты войну затеял со мной? Кишка тонка была бросить открытый вызов, и ты решил ударить исподтишка. Ножом в спину. Браво, моё второе грёбаное "я". Тогда просто не удивляйся, когда тебе ответка прилетит. И тебе придётся сожрать её, давиться и продолжать жрать до конца, до последней крошки.
Подонок мечтает об обычной, нормальной жизни, о семье, в которой бы его ждали и любили. Думает, я не знаю, что губы раскатал на мою Принцессу, выстроил в своей голове идеальную схему, в которой есть он, она и их дети. И, конечно, в нее никак не вписаться мне. Решил играть грязно, Гордеев? Забыл, что это ты плод моего воображения, а не наоборот? Забыл, что это не твои мечты, а мои! Мои, чтоб ты сдох. Вот только им не суждено сбыться. Мы с тобой повязаны крепче, чем сиамские близнецы. Их еще можно разъединить, а меня, тварь, от тебя не освободить.
Она молчала, затаив дыхание. Мне кажется, я даже слышал, как бьется ее сердце. Истерично, быстро. Моё тоже точно так же сейчас о внутренности билось с разбегу. До боли.
— Я отправил тебе достаточно, разве нет? Или у тебя совсем нет чувства собственного достоинства, раз ты еще держишься за призрачные соломинки? — Оглянувшись через плечо, и видя, как она напряглась в ожидании продолжения. Спина прямая, будто каменная, подбородок вздернут кверху, но губы…Губы едва заметно подрагивают, и это ломает всю картину ее нарочитой силы.