Вивьен доверилась Адалине.
— Вы думаете, синьора Изабелла выздоровела? — спросила горничная, проверяя запасы к рождественскому застолью.
Вопрос был риторическим и нужен был только для того, чтобы дать Вивьен возможность выговориться. Именно по такому сценарию и проходили их беседы. Лили задавала вопрос, а Вивьен использовала его как трамплин для прыжка в безумные рассуждения и предположения. Вивьен не была уверена, что Лили верит ее словам. Она рассказала горничной о том, как упала, утверждая, что виновна в этом Изабелла. Но положение Адалины не позволило ей согласиться. В конце концов, это было очень веское обвинение. Она выслушала ее и посочувствовала, но, только покинув территорию прислуги, Вивьен поняла, что Адалина никак не прокомментировала ее обвинения. С тех пор так и повелось — Адалина позволяла ей выговориться на тему Изабеллы, но сама никогда не высказывалась. Вивьен едва ли могла ее в этом обвинить. Ведь она и правда говорила ужасные вещи.
— О, она все еще больна, — мрачно ответила Вивьен. — Она всегда была больной.
Адалина продолжила молча чистить картошку. Этот звук успокаивал, словно кто-то почесывал кожу ногтями.
— Эта немота… Она идет ей только на пользу, правда? — Адалина встретилась с Вивьен глазами, не отрываясь от работы. — Ей сходит с рук абсолютно все, Изабелла может делать все, что придет ей в голову, не боясь наказания. Отсутствием голоса она напоминает всем о пережитом горе. С таким же успехом она могла бы кричать о нем на всю округу.
В окно Вивьен увидела Сальваторе, он вносил в дом рождественскую елку. Вместе с одним из садовников они перевязали трехметровое дерево веревками и несли на плечах. Ель дрожала.
— Никто не осмеливается сказать слово против Изабеллы. Бедняжка ведь не может ответить. Ей никогда не приходится что-либо доказывать. Ей никогда не приходится себя защищать. Забавно, ты замечала, Лили, как самозащита может казаться признанием вины? Чем больше человек говорит о своей невиновности, тем более виноватым кажется. У Изабеллы с этим проблем нет. У меня же есть.
Адалина посмотрела ей в глаза. Вивьен видела, что та взвешивает все за и против, но не решается высказаться. Когда она наконец заговорила, слова были подобраны очень тщательно.
— Если вы позволите мне откровенность, — произнесла она, — я скажу, что вы с синьором Моретти должны сделать это место своим домом. Оно должно стать домом для вашего малыша и, осмелюсь сказать, домом вашего будущего. Вы должны стать плечом к плечу.
— Против нее?
Адалина отвела в сторону взгляд.
— Джио не станет меня слушать, — сказала Вивьен. — Он не верит ни единому моему слову.