* * *
— Мы должны от нее избавиться.
Вивьен затянулась сигаретой и выпустила клуб дыма в окно, лиловые круги растворились в ночном воздухе. Ее дыхание все еще сбивалось, хотя прошло несколько часов с тех пор, как она побывала там. Чердак. Он поразил ее. Признание Изабеллы было неопровержимым доказательством того, что она желала мужа Вивьен. Она была одержима.
— Синьора, я призываю вас поговорить с синьором Моретти.
— И что он сделает? — Вивьен повернулась к Адалине. — Ты знаешь, что это бесполезно. Он не поверит. Она представляет опасность для нас, ты понимаешь это?
— А вдруг записка не о нем?
Вивьен нервно рассмеялась.
— Конечно о нем. О ком еще? Она хочет моего мужа, Лили, своего собственного брата. Она свихнулась. Она больна.
— Мы должны поговорить с ней.
— Нет. Она будет отрицать это, отрицать все… Нам нужно придумать что-то более изобретательное. Нам нужно убрать ее подальше от этого места, подальше от нас, раз и навсегда.
Ей была заметна паника Адалины. Вивьен могла поклясться, что Лили предпочла бы никогда не слышать об этом и никогда не признаваться Вивьен в своих подозрениях, но сказанного не воротишь. Это было как пятно, которое никогда не получится вывести. Каждый день Вивьен наблюдала, как горничная борется со своей преданностью Джио, разрывается между своей обязанностью служить хозяину дома и своими подозрениями.
— Что же вы намерены предпринять? — шепотом спросила Адалина, боясь услышать ответ.
— Пока что не знаю, — сказала Вивьен, потушив сигарету. Она смотрела, как ночь опускается на фонтан и неподвижную воду в нем, темную как зрачок глаза, посреди которого уродливая рыба от рассвета до заката изрыгает свои внутренности. — Но поверь, я что-нибудь придумаю.
Италия, лето 2016 года
Наступает утро. Я плохо спала, странные мысли и видения одолевали меня всю ночь. Мне кажется, я снова слышала тот звук, долгий прерывающийся детский плач, но не уверена, что отличаю реальное от кажущегося. В семь часов звонит мой будильник, я поднимаюсь с кровати, иду в ванную, где меня безжалостно тошнит. Кровь пульсирует в висках и глазницах. Пустой желудок сжимается.
Это случилось. Нет нужды проверять, я знаю. Я принимаю душ, одеваюсь и упаковываю вещи. Внизу Адалина предлагает мне позавтракать, но я отказываюсь. Я выбираю самый легкий путь, убегаю как последний трус, но мне все равно. Я слишком долго выбирала сложный, хватит с меня борьбы.
— Мне нужно уйти сегодня утром, — говорю я, надеясь, что она не заметит кругов под глазами, голоса, срывающегося на рыдания. Сумки собраны, и я спущу их, как только они с Вивьен уедут к врачу. — Ничего?