— Я… — В душе женщины пустота; распухший язык едва ворочается во рту. — Открой окно, — говорит она наконец.
В комнату проникают солнечные лучи. Взгляду открываются вершины кипарисов за окном, как двенадцать указующих перстов, поднятых в небо. Раньше она думала, он там, в покое и праздности, но теперь уверена: это не так. Он не в раю и не на небесах. Он даже не в земле. Он внутри нее. Зовет ее и ждет.
Тишина. Тепло. Пение птиц. Она слышит запах цветущего сада, представляет себе набухшие бутоны роз, что плетутся по аркам, розовые и душистые, лаванду и шнитт-лук, белыми и лиловыми пятнами пестреющие то тут, то там у высоких известняковых стен. Как неслышно природа прокрадывается в комнату! Как легко она, быстрая и переменчивая, зовет наружу. Вот бы ей тоже сделать один шаг вперед, просто встать и поставить одну ногу впереди другой, — этого достаточно, сказал доктор. Как и комнаты, в которые давно никто не входил, ее крылья покрылись пылью за это время, став слишком тяжелыми.
«Такой красивый дом, — шептались в деревне, в городе, да и по обе стороны океана, насколько ей было известно, — настоящая трагедия, что она в таком состоянии. Хотя этого стоило ожидать после… ну, вы знаете».
— Девушка приедет в полдень. — Адалина с шумом сгребает таблетки в пластиковую коробку, одновременно наливая чай. — Я узнала в аэропорту, рейс прибывает без задержек. Вы сможете встретиться с ней? Уверена, ей бы очень этого хотелось.
Женщина отводит взгляд. Она смотрит на свои бледные, как у покойника, руки, лежащие поверх покрывала. В них сжат окровавленный платок, страшная разгадка ужасного секрета. Тонкие запястья, состриженные ногти — эти руки не выглядят молодыми.
Когда я успела постареть?
Она качает головой и произносит:
— Я останусь в кровати. Не хочу, чтобы меня беспокоили. Вы поможете ей устроиться, не сомневаюсь.
— Хорошо, синьора.
Она глотает пилюли. Адалина уходит, ее лицо выражает уважение. Нет нужды показывать настоящие чувства, да они и не имеют значения. Пусть будут разочарованы. Пусть скажут: «Могла бы и напрячься, девчонка проделала долгий путь». Пусть думают что хотят. Только ей известно, насколько это невыполнимо.
Да и не нужна ей здесь эта девчонка и никогда не была нужна. Прислуга знает слишком много, задает слишком много вопросов, как будто совать свой нос в чужие дела — их работа.
Но разве у нее есть выбор? Адалина не успевает, замок просто огромен. В одиночку ей не справиться.
Но в этот раз она имеет право не говорить правду. Никто до нее не доберется.
Таблетки начинают действовать, она прикрывает глаза и погружается в дремоту. Сквозь сон она снова слышит его голос. Он зовет ее из воды, в которую садится оранжевое солнце.