Мешков и Шёберг стали навытяжку и отдали честь. Через минуту к ним присоединился Семаков. Матросы и унтера, бывшие на палубе, поснимали бескозырки. Через считанные минуты останки бронированного врага скрылись под водой.
– Кто-то из офицеров взорвал крюйт-камеры, – с суровым уважением промолвил лейтенант. Семаков кивнул.
Начарт добавил ради нижних чинов:
– Вот, братцы, у кого учиться надо. Здесь мелко, французы предположили, что мы сможем после войны поднять броненосец. Вот и сделали так, чтобы нам не достался. А первый не взорвали, потому что пожар все равно доберется до пороховых запасов.
И после небольшой паузы последовало:
– По местам, ребятушки! Нам еще с третьим вражиной драка предстоит. Вон «Херсонес» корабли прикрытия поджег. Никуда никто теперь не сбежит.
«Девастасьон» ушел на дно, также не спустив трехцветного французского флага.
– Михаил Григорьевич, – чуть морщась, предложил Семаков, – надо б нам взять на борт всех раненых с «Херсонеса» и полным ходом идти в Севастополь, в руки нашей благодетельницы. А Руднев пусть спасательными работами займется.
– И верно сказано. Но сами, Владимир Николаевич, пожалуйте в лазарет.
Через час «Дракон» на форсаже мчался в сторону севастопольского порта
Хороший воин отличается решительностью. Именно это качество Таррот проявил.
Погода внесла сильные изменения в его планы: небо днем и ночью было ясными, к тому же луна стала почти полной. Дракон совершил лишь один круг на высоте пяти тысяч ярдов, внимательно (в который раз) рассмотрел цели в Балаклавской бухте – и отказался от атаки. У него были на то основания: летящий сверху ледяной снаряд можно было рассмотреть даже несовершенными человеческими глазами, моряки вполне могли догадаться искать источник опасности сверху и найти таковой. Это было неприемлемо.
Генерал-лейтенант Васильчиков сдержал слово: он встретился с лейтенантом князем Мешковым и сообщил о результатах переговоров с представителями коалиции. Но на следующий день английский флот поднял якоря и двинулся на выход из Балаклавской бухты. Французы, судя по косвенным признакам, также собирались эвакуироваться из Крыма. К Тарроту попали эти сведения, и тот решил, что достиг цели: неприятель струсил.
В Севастополь сообщение о поражении французской эскадры принес главный виновник торжества: «Морской дракон». Встречавшие – и откуда только люди узнают о прибытии корабля в отсутствие радио? – не могли не заметить следы боя. Железная заплатка на корпусе прямо-таки кричала, что в это место попало ядро. Правда, унтера починили пробоину в рубке, но следы этой починки скрыть мог разве что Тифор с его умением деформировать железо, не оставляя следов. Да и то об этом умении знали очень немногие. И уж точно все встречающие отметили, с каким трудом ходит командир, а те что были поближе, разглядели и бледность лица.