– …но это уж наши заботы, не так ли, Риммер Карлович?
Моряк из иного мира откровенно ухмыльнулся:
– Истинно вы правы, Иван Андреевич.
– В таком случае вот каков будет мой ответ на ваше предложение. Я не в силах принять его без моего начальства, но могу пообещать: приложу все усилия, чтобы к нему отнеслись благосклонно.
– Иного ответа я не ожидал, Иван Андреевич.
И моряки раскланялись, поскольку на Маэре не было принято козырять.
Обратно в Крым капитан второго ранга Семаков ехал не с фельдъегерем, а в относительно комфортабельной карете, сопровождая его императорское высочество, наследника престола Александра Николаевича. Охраной служили два десятка казаков-атаманцев. Ради скорости были предусмотрены аж по две заводные лошади на человека.
Надо признать, что первый из двух путешественников был не просто польщен, а прямо восхищен простотой в общении, которую выказал цесаревич. Сразу по отъезде тот заявил:
– Сколько помнится, вне строя офицеры Российского императорского флота именуют друг друга по имени-отчеству?
– Так точно, ваше императорское высочество.
– Тогда в дороге вы меня зовите именно так. Ведь мне предстоит путь на вашем корабле или на «Херсонесе» вокруг почти что всей Европы. Если быть точным, до Штеттина. Вы об этом знали?
– Нет… Александр Николаевич.
– Приказ вы получите во благовремении. Но сейчас мне хотелось бы знать…
Цесаревич спрашивал неустанно. Его живое гладкое лицо (наследник уже тогда носил тонкие усы, но бакенбарды еще не разрослись до позднейших размеров) чем-то напомнило Семакову виденные им изображения Петра Великого. И уж точно царственный товарищ по путешествию напоминал великого императора по степени любопытства. Если Николай Павлович больше спрашивал «как», то вопросы его сына почти целиком состояли из «почему». И он высказывал настолько прямую заинтересованность в сведениях и настолько радостно обозначал понимание, что при всей осторожности Семаков почувствовал человеческую симпатию к цесаревичу, который был ненамного старше его самого.
Может быть, со стороны Александра Николаевича и вправду проявилась некоторая приязнь к удачливому флотскому офицеру, который оказался к тому же отменным рассказчиком? Или же цесаревич просто приложил усилия, дабы вызвать собеседника на откровенность? Кто знает…
По прибытии в Севастополь цесаревич пожелал увидеть своими глазами сами гранатометы и действие таковых. Семаков это предвидел и потому предложил съездить на Камчатский люнет, отдав предварительно приказ Максимушкину и еще пятерым матросам. Про себя командир «Морского дракона» счел длительную стрельбу маловероятной, но… кто его знает, это высокое начальство? Подносчики рискуют лишь тем, что будут бездельничать.