– Были мы тут у неприятельских траншей. Вот что там оказалось…
Последовал рассказ на пять минут.
Шёберг долго не думал.
– Так вы полагаете, они с рассветом начнут?
– А чего ж не начать, коль скоро порох с бомбами да ядрами подготовлены? Палить по темноте без толку, понятно дело, но учтите все ж: с утра солнце вашим молодцам в глаза бьет. Освещен люнет будет прекрасно, а вражьим пушкарям того и надо. Да что я говорю: еще до восхода могут начать.
– Хорошо ж. А вы чего предлагаете?
– Опередить их.
– Легко сказать… дистанцию сходу мои комендоры не ухватят, поправки понадобятся. Опять же, видно будет плохо.
– Ну, может, я и помочь смогу.
– ?
– Да вот вам святой крест! Не сходя с места: дистанция не более тысячи четырехсот моих мелких шагов.
– ???
– Готов показать: примерно этак, – и казак прошелся мелкими стелющимися шажками сажени две, – ну, правда, шли не по прямой.
Глаза у командира батареи прямо загорелись. Сна в них и на копейку не осталось.
– Ага-а-а…
Невзыскательный критик сказал бы, что это слово было пропето. Зануда и критикан настаивал бы на том, что Шёберг (в соответствии с фамилией) его прошипел. Как бы то ни было, в расчетах дистанций мичман был отнюдь не из последних.
– Значит, будем пробовать, – и с этими словами мичман умчался поднимать команду по тревоге.
Правда, скромный и застенчивый казак не упомянул, что у него есть мерзенькое ощущение (причем отнюдь не в районе головы), что назревает этакое нехорошее.
Поручик Боголепов пребывал в возвышенных чувствах. Накануне вечером к нему явился посыльный от генерала Васильчикова и передал приказ: прибыть в распоряжение мичмана Шёберга на Камчатский люнет, пройти курс обучения, после чего он (Боголепов) получит в свое распоряжение гранатомет, дабы сражаться на Волынском редуте.
Артиллерийский поручик был неглуп и отлично понимал, что успешный опыт с этой изумительной пушечкой – ступенька к карьере. От волнения он почти что не спал, а на Камчатский люнет поехал еще затемно, рассчитывая попасть туда к восходу солнца.
Точно в то же время на позиции батареи попытался проникнуть флотский лейтенант, которого, как и Боголепова, остановили часовые. Шёбергу пришлось презреть сон, выйти к караулу, пропустить армейского поручика, лицо которого он помнил, и моряка, предъявившего командировочную бумагу (он оказался коллегой-артиллеристом с «Первозванного», к тому же знакомым). Впрочем, незаметную для посторонних проверку негации мичман учинил.
К некоторому удивлению как офицеров, так и нижних чинов, оказалось, что неприятель явно запаздывает с обстрелом и даже больше того: судя по подвозу других орудий в дополнение к существующим, а также увеличению запасов ядер и, похоже, пороха (его свозили в обвалованные укрытия), сегодня дело вполне могло и не состояться.