Но сразу же по окончании пальбы от комендора Патрушева последовало:
– Ваше благородие, разрешите обратиться.
Поручик Боголепов был само благодушие:
– Обращайся, братец.
– Так что, ваше благородие, не взорвались две гранаты.
Хорошее настроение артиллерийского офицера немедленно начало увядать.
– Почем знаешь?
– Так ить две гранаты что слева, ушли, а те, что справа, так и остались. Такое было уж на Камчатском.
– Хорошо, что заметил, Патрушев.
– Рад стараться!
Начальство самого разного калибра, от командиров пушечных батарей до генерала Хрулева включительно, отметило более чем положительный эффект от появления гранатометов. На следующий день парламентеры под белым флагом прибыли на позиции перед люнетами и запросили перемирия ради вывоза раненых и убитых, но попавшие под обстрел неприятельские пушки так и остались на своих бывших позициях. Новые же линии артиллерии соорудили на порядочном отдалении – более версты.
Сверх того, англичане, шарившие по разгромленным позициям, нашли два одинаковых, довольно тяжелых (фунтов десять) и совершенно непонятных предмета, напоминавших небольшую, очень толстую и короткую ракету. Разумеется, находки со всеми предосторожностями доставили начальству.
Костя Киприанов как-то незаметно и быстро сделался любимцем громадной (на пятьдесят человек) палаты госпиталя. Хотя опекавший его фельдфебель грозным рыком отгонял тех, кто пытался дать поручения шустрому мальцу: нечего, мол, нарушать марьзахарнины предписания, но мелкий ухитрился стать нужным в другой части. Он умел не только читать, но и писать, а такого рода нагрузка не запрещалась. Тут же создалась небольшая очередь из желающих написать весточку родным. В этом деле помог старый (ему было целых сорок два года) боцман Сергеич. Хотя ему разрешалось ходить лишь на костылях, однако он неким таинственным образом ухитрился раздобыть порядочную стопку бумаги, пучок перьев и чернильницу. Стол соорудили из двух чурбаков и широкой доски. Правда, малый писал медленно, но и того хватило для уважения.
Заодно Сергеич взялся показать Косте разные морские узлы, а мелкий, в свою очередь добросовестно внимал и пытался повторить. Боцману это пришлось по душе, и он неоднократно вслух авторитетно утверждал, что с таким усердием Константин Киприанов в два счета вырастет из юнги до матроса, а там, глядишь, и до унтера дослужится.
Дополнительный авторитет Косте придали посетители. Одним из них был капитан второго ранга Семаков (а о нем слыхали, хотя далеко не все знали в лицо), который пожелал мальчишке поправляться и небрежно заметил, что «тот самый моряк, с которым ты дружен, поймал большую рыбу, а мои матросы ее продали за два рубля, деньги же отослали твоей матушке». Эти слова услышали и запомнили.