– Переодевайся. Я не буду смотреть, честное слово.
Хотя мне очень хочется. Она здесь, и я сделаю всё, чтобы она снова не сбежала. Бет сама похожа на дождь. Неизменная и постоянная, но стоит мне подойти ближе, чтобы поймать каплю, как вода убегает у меня между пальцев.
Я слышу скрип мокрой ткани, с трудом скользящей по её коже, затем шорох хлопчатобумажной майки, натягиваемой через голову.
– Ну вот, – еле слышно говорит она.
Я делаю глубокий вдох и подавляю стон. Господи, да что же это! Моя футболка заканчивается на середине её голых бёдер.
– Ты не хочешь надеть штаны?
Бет пожимает плечами.
– Они с меня падают.
Ну да, конечно. Я с усилием поднимаю глаза.
– Я рад, что ты пришла. Я беспокоился о тебе.
О нас.
Бет нервно теребит подол футболки.
– Я так сказать не могу.
Всё во мне рушится.
– Но хочу.
Надежда. Единственный тонкий лучик, он всё ещё существует, и только он поддерживает в нас жизнь.
– Потому что ты хочешь меня полюбить или потому, что любишь?
Она выпускает из рук футболку, приглаживает волосы.
– А если да? Что, если так?
Я не тороплюсь, я жду, когда эти слова дойдут до моего сердца. Бет меня любит. Моё сердце сразу встаёт на место, и я снова становлюсь самим собой.
– Потому что если я… – она запинается, и я спрашиваю себя, отчего она дрожит: от холода или от переполняющих её чувств. – А ты… – Бет делает глубокий вдох, потом вскидывает голову и с мольбой заглядывает мне в лицо. – Я не могу это сказать, но я… я хочу быть здесь… с тобой.
Мы всё ещё стоим на зыбучем песке – я и Бет. Если я сделаю хоть один неверный шаг, она снова убежит. Дождь усиливается, грохочет по крыше. Моя ленточка всё ещё обвивает запястье Бет. Моя Бет не верит в то, что нельзя увидеть глазами. Ей нужно осязаемое подтверждение моих слов.
Я обвожу глазами комнату и вижу на комоде то, что нужно. Прохожу мимо Бет, хватаю прозрачный флакончик и выливаю за окно остатки одеколона.
– Что ты делаешь? – спрашивает она таким тоном, как будто я сошёл с ума. Кто знает, может, так и есть.
Я подставляю флакон под дождь и смотрю, как непрерывный поток медленно наполняет его. Когда воды набирается достаточно, ровно столько, чтобы Бет её увидела, я завинчиваю крышечку и вручаю флакон ей.
Она скептически вздёргивает бровь, но берёт мой подарок.
– Это наш дождь, Бет.
Она в замешательстве слабо качает головой, а я чешу в затылке, набираясь храбрости.
– Я признался тебе в любви под дождём, поэтому каждый раз, когда ты усомнишься в моих словах, ты посмотри на этот флакон.
Бет морщит лоб и смотрит на мой подарок.
– А я… – начинает она. – Мне нечего тебе подарить.