– Но ведь Ромео мой, так или нет? – взвизгнула Люсинда. – Ты же сам мне его подарил!
– Прошу, сбавь тон, Линди, – устало попросил Реджи.
– Но, Реджи, это просто нечестно! – От возмущения на ее глазах выступили слезы.
– Люсинда, успокойся немедленно! – скомандовала Беатрис.
– Ты мне не мать, Беатрис, – с жаром отозвалась Люсинда. Теперь ее глаза сверкали от ярости. – За последние семь лет я видела тебя всего пару раз. И не понимаю, с чего ты вообразила, что можешь командовать мной!
Настало недолгое молчание. Беатрис явно пыталась подавить гнев.
– Тебя отправили в школу в Швейцарии потому, что так для тебя лучше, – жестко произнесла она.
– Ты хочешь сказать, в ссылку, – парировала Люсинда. – В ссылку, подальше от этого проклятого места, от всех и всего.
– Да никто не собирался отправлять тебя в ссылку, – возразил Реджи. – Мы просто решили определить тебя в другую школу – пансион за границей, поскольку сочли, что так будет для тебя лучше с учетом всех обстоятельств. – Он переводил взгляд с Люсинды на Беатрис и обратно. Он явно испытывал неловкость из-за этого разгоревшегося на глазах у всех семейного конфликта, и лично я не могла осуждать его за это. И еще я почувствовала, что над столом сгущаются тучи и вот-вот разразится буря.
– Увы, – заметила Беатрис, – похоже, наши надежды не оправдались. Ты так и не научилась там пристойному поведению.
– Не понимаю, о чем ты, – огрызнулась Люсинда.
– Не понимаешь? – приподняла брови Беатрис. – Тогда тебе необходимы строгие внушения. Прежде всего разве можно назвать пристойным поведением, когда девушка вешается на шею женатому мужчине, гостю нашего дома?
Люсинда взглянула на сестру, побледнела, затем ее лицо залилось краской. А потом она выскочила из-за стола и бросилась вон из комнаты.
Почти не отдавая себе отчета в своем поступке, я извинилась, тоже поднялась и пошла за ней. Сама не понимаю, что именно толкнуло меня на это. Просто почему-то вдруг стало жаль эту девчонку.
Я еще толком не представляла, что должна ей сказать. У меня не имелось достаточного опыта общения с молодыми людьми. Помимо школы в те времена, когда я сама была еще подростком, я мало контактировала с ними. И хотя Люсинда была всего года на три или четыре младше, мне она казалась значительно моложе.
Люсинда ушла в гостиную, я последовала за ней. Услышав, как я вошла, она обернулась. Ее лицо раскраснелось от злости, в глазах стояли слезы.
– Она просто дрянь. Оба они дряни и ничтожества. Ненавижу!
– Не стоит так уж злиться на них, – заметила я. – Все они были очень огорчены, обстановка в доме тяжелая. В такие моменты люди могут наговорить бог знает чего. Хотя на самом деле думают иначе.