– Ах это… – Бальестерос рассмеялся. – Эти сны были связаны с Хулией. Но они прекратились. И я тоже начал принимать свое горе.
По-видимому, не этого ответа ждал от него друг. И он придвинулся к доктору поближе:
– А ты не припоминаешь девушку с длинными черными волосами, очень красивую?.. Ну ладно, вижу, что нет. – И он махнул рукой, как бы отметая ответную реплику Бальестероса. – Я тоже ничего не помнил до недавнего времени. Знаешь, что я думаю?.. – Он поколебался, словно не решаясь продолжать. Но все же сказал: – Думаю, что она стерла нашу память. Начисто. И сделала это, чтобы спасти нас.
– Кого ты имеешь в виду?
– Это логично. Нас нельзя было оставить в живых, если бы мы знали все то, что узнали, но она не захотела нас убивать. Тебя она оживила, вылечила все наши раны, стерла все следы произошедшего, включая и наши воспоминания…
Серые глаза доктора стали огромными, словно тарелки.
– Саломон, а ты уверен, что эта терапия, которую ты проходишь, идет тебе на пользу?
Рульфо не ответил. Ее образ, когда она склонялась над Бальестеросом и потом над ним, а затем удалялась по направлению к группе, был последним, что сохранил его мозг, перед тем как он проснулся в собственной спальне в то ноябрьское воскресенье прошлого года. Он всегда думал, что это лишь сон, но теперь был практически уверен, что все было самой настоящей реальностью: дамы, трагедия Сесара и Сусаны, правда о Беатрис Даггер… Почти уверен. «Хотя, чтобы оставаться в живых, мне следовало бы считать, что все это мне приснилось», – подумал он.
И с той же долей уверенности он осознал, глядя на удивленное лицо своего друга, что их двоих дамы уже никогда не побеспокоят, потому что они перестали быть им интересны. Они с Бальестеросом были важны, пока служили составной частью плана, слов, стихов. А сейчас они всего лишь обычные люди. И они живы.
Рульфо спросил себя, счастлива ли она, и пожелал, чтобы было так. Теперь, когда она снова встала во главе группы, она, возможно, нашла свое место. Вполне могло быть, что прежняя Акелос тоже вернулась. Что же касается ее сына… Что она сказала ему той ночью, прежде чем они сели в машину и отправились в лес? «Забвение – это судьба». Она была права, и сейчас он это понимает. Жизнь, настоящая жизнь, существует в настоящем, она схвачена «поляроидом» и лежит на столе – с огромными глазами, распахнутыми в мир. Первая внучка Эухенио Бальестероса.
– Не волнуйся, – улыбнулся Рульфо. – Со мной все хорошо, Эухенио. И все уже кончено.
Друг взглянул на него после небольшой паузы – короткой и полной чувств, как объятие.