– Господин доктор!
Крюгер опустил руки и взглянул на корму. Четверо голых матросов поспешно карабкались на рубку.
– Самолет! Самолет! – Последний из матросов ткнул рукой в небо, а затем продолжил подъем.
– Что?
И тут Крюгер услышал гул мотора, заглушивший звук его собственного голоса. Какое-то мгновение ничего не было видно. Потом на западе на фоне светло-серых облаков стало заметно черное пятнышко, скользившее по гребням волн и несущееся прямо на доктора.
Крюгер сгреб одежду и побежал к трапу. Он споткнулся обо что-то на палубе и неуклюже упал на четвереньки, роняя вещи.
Гул мотора приближался, усиливаясь до воя.
Ошеломленный резкой, нестерпимой болью, шедшей от большого пальца и пронзившей икру, Крюгер оставил одежду и с трудом поднялся на ноги. Он оглянулся, стараясь понять, обо что поранился: панель палубы прямо за носовым торпедопогрузочным люком выглядела деформированной, словно один из ее краев покоробило при сварке.
Он начал подниматься по трапу.
Рев мотора стал оглушительным, и Крюгер инстинктивно пригнул голову, когда машина промчалась над ним. Он посмотрел вверх: самолет закладывал крутой вираж.
Один из матросов свесился с ходового мостика, протягивая Крюгеру руку и торопя его подняться.
Откуда-то из глубины лодки до Крюгера донесся звук сирены, означавший срочное погружение. Перевалившись через фальшборт и нащупав ногами внутренний трап, он почувствовал вибрацию двигателей и ощутил движение вперед и вниз.
Над головой захлопнулся люк; словно танцуя шимми, мимо него к подножию трапа проскочил матрос. Крюгер обнаружил, что стоит на нижней ступеньке, голый, мокрый, со стекающим по ногам мылом.
Гофман склонился к перископу.
– Выдергивай затычку, чиф[1], – сказал он, – ныряем.
– На палубе одна из... – начал было Крюгер.
– Перископная глубина, – доложил старпом. – Электромоторы – на половинных оборотах.
Гофман повернул перископ на девяносто градусов.
– Сукин сын. Этот ублюдок возвращается.
– Он не стрелял по лодке, – проговорил Крюгер. – Я думаю, вы...
– На этот раз выстрелит, просто хотел удостовериться. Война или нет, он не намерен пропускать подлодку через Атлантику. Нос – пятнадцать вниз, корма – десять вниз. Погружаемся на сто метров. – Гофман сложил рукоятки перископа, нажал на кнопку возврата, и поблескивающая стальная труба поползла вниз. Он бросил взгляд на Крюгера, заметил его испуганный вид и сказал: – Не беспокойтесь, мы иголка в стоге сена. Наступает ночь, и его шансы найти нас...
– Пятьдесят метров! – доложил старпом.
– На палубе, – начал Крюгер. – Я видел... Один кусок металла... А раньше вы погружались на этой лодке на сто метров?