— Герман, послушайте! — негодование придало ей решительности. — Это первый и последний раз, когда мы с вами вместе обедаем. Мы вообще больше не увидимся, поняли?
— Ой, не зарекайтесь, — ухмыльнулся он и оглянулся на радостный оклик. Алина только сейчас заметила за спиной мужчины небольшую полянку, на которой под голыми деревьями располагались столы и лавки. Может, летом, когда деревья покрываются листвой и создают естественный купол, здесь и красиво, но не сейчас. Ради этой забегаловки они подвергали свои жизни опасности?! Если Герману нравится рисковать — бог с ним. Но она не готова обменять свою жизнь на возможность съесть хачапури.
А Герман уже вовсю смеялся и болтал с грузным невысоким мужчиной с пышными усами и лысой, будто коленка, головой. Поверх одежды на том был повязан темный фартук с масляными пятнами, и Алина сделала вывод, что перед ней или сам хозяин «ресторана», или повар. А может, и тот и другой. Герман, посмеиваясь, что-то рассказывал, и его собеседник, косясь на Алину, закатывался здоровым басовитым хохотом. К своему негодованию, Алина поняла, что смеются они над нею — над тем, как она перебиралась через мост, и покраснела. Если бы не этот чертов мост (кстати, Герман успел упомянуть, что мост так и называется — Чертов. Видимо, не одна Алина чертыхалась на нем), то она бы развернулась и ушла. Но страх пересилил гордость, и Алине ничего не оставалось, как сверлить ненавидящим взглядом своего спутника и ждать, когда отхохочется мужчина в фартуке.
— Ай, девочка моя! Садись сюда, моя хорошая, — засуетился тот, вытирая руки о передник. — Сейчас Давид принесет тебе покушать. Я сегодня угощаю, Гера, хачапури. Дорогой ты мне гость. И девушка твоя хороша. Настоящая красавица! Береги ее и приводи еще. Хачапури, конечно? И форель! Только выловили. Веришь? Пойдем, покажу. Нет, лучше садись напротив своей девушки, а Давид принесет вам покушать. Моя Гала уже готовит. Как услышала, что вы идете, так и встала к плите. Слышишь, как шипит масло?
Непрерывно болтая и сопровождая свою речь темпераментной жестикуляцией, Давид усадил дорогих, как он заявил, гостей за один из столов рядом с деревянным домиком, из окошка которого доносились пробуждающие аппетит ароматы. Не успела Алина и глазом моргнуть, как на столе появилась бумажная скатерть, а на ней — столовые приборы.
— Домашнее вино. Самое лучшее! — Давид уже разливал по двум стаканам гранатового цвета жидкость.
— Я за рулем, Давид, — отказался Герман, чем вызвал у мужчины шумное негодование.
— Ай, мое вино не пьяное, Гера! Что ты такое говоришь! Разве я тебе враг — поить пьяным вином? Это же чистый нектар, попробуй! Хотя бы попробуй!