Наступила тишина. Лешек чувствовал, что сейчас мать снова задаст ему вопрос: «Зачем это тебе понадобилось?..» Он откашлялся и добавил:
– Я могу быть ответственным и добросовестным работником только тогда, когда буду знать, что меня к этому обязывает договор. Иначе мне слишком легко будет вспомнить, что я – хозяйский сын и что в конечном счете любые мои упущения или леность мне простятся. Вы должны радоваться, что я добровольно хочу заранее приструнить себя.
– Хорошо, – задумчиво произнесла госпожа Элеонора. – Мы подумаем над этим.
– Благодарю вас. – Лешек встал, поцеловал матери руку, коснулся губами отцовского лба и вышел.
Он вел себя свободно и делал соответствующее выражение лица, но в глубине души дрожал от страха при мысли, что мать разгадает его намерения и категорически откажет. И для того, чтобы отвести от себя всяческие подозрения, он начал бывать в местных усадьбах, навещать даже далеких соседей, а по возвращении подробно пересказывать родителям все сплетни, слухи и новости, не забывая подробнейшим и самым благоприятным образом описывать внешность разных девушек, с которыми он встречался во время этих визитов. Это должно было внушить родителям мысль, что упорядочение собственной жизни, о котором он говорил, включало и женитьбу, а по гостям он разъезжает с целью найти соответствующую кандидатку.
Из Людвикова в Радолишки на запад вела мощеная дорога. Но если сделать крюк в девять километров, то в городок можно было попасть, поехав в сторону Божичек и на Вискуны. И потому Лешек, стараясь быть как можно более осторожным, только этим путем и ездил. А прямо в Радолишки отправлялся только тогда, когда свою поездку туда мог оправдать какими-то необходимыми покупками. И тогда уже гнал, как шальной, чтобы урвать лишние четверть часа на встречу с Марысей.
Из-за работы и занятий на фабрике свободное время у него бывало обычно только после обеда. И потому он не раз встречал в магазинчике знахаря Косибу. Он слегка побаивался этого сурового бородача с грустными глазами и богатырским разворотом плеч. Он не сомневался, что знахарь смотрит на него неприязненно и даже с угрозой, хотя Марыся уверяла, что он – добрейший человек на земле.
– Может, он еще чуточку тебе не доверяет, – сказала девушка. – Но тут уж ты сам виноват. Если б ты позволил мне рассказать ему о нашей помолвке, я уверена, он сразу полюбил бы тебя.
– Нет уж, я предпочитаю быть более осмотрительным, – улыбнулся молодой человек. – И готов немного подождать проявления его дружеских чувств. Пусть это будет моя потеря!