– Значит, и они тебя полюбят.
– Дай-то бог.
– Должен сказать, что твои недостатки вообще сплошь воображаемые. Я бы всем девушкам пожелал выглядеть так изысканно, как ты, и чтобы у них было столько же врожденного ума и утонченности чувств. А если говорить о манерах, этикете и вообще об умении держать себя в обществе, то я уверен, ты это все усвоишь без малейшего труда, а учиться ты сможешь столько, сколько душа пожелает. Но не слишком много, потому что мне не хочется иметь жену значительно умнее меня.
– Этого можешь не опасаться, – засмеялась она.
– А я вот больше всего этого боюсь. – Он сделал серьезное лицо. – Знаешь, когда я убедился, что моя Марысенька – умница-разумница?
– Не знаю.
– Когда ты ни словечка не сказала мне о местечковых скандалах. Ведь я же мог заподозрить, что этот Собек, который встал на твою защиту, имел какие-то права на такое поведение. Но ты, наверное, подумала: «Не буду я объясняться с Лешеком, потому что если у него появились какие-то мерзкие подозрения, то он не стоит даже объяснений».
Марыся не помнила, чтобы она так думала, но возражать не стала.
– Мне просто не хотелось втягивать тебя в эти неприятные дела, – сказала она.
– Но это же неправильно! Кто должен защищать тебя, если не я?
Он задумался и прибавил:
– А вот мне следует как-нибудь зайти на почту и пожать руку этому Собеку. Правда, это нахальство с его стороны, что он посмел влюбиться в тебя, но тогда поступил как настоящий мужчина.
Солнце опустилось совсем низко. В это время они обычно уже собирались возвращаться, но сегодня им еще многое надо было обсудить. Они договорились, что на следующий день Марыся сообщит пани Шкопковой о своей помолвке и о том, что больше не будет работать у нее в магазине.
– А еще скажи ей, – предложил Лешек, – что если она считает, что твой уход нанесет ей ущерб, то ты вернешь ей все потери, пусть подсчитает.
– Ты не знаешь ее, – ответила Марыся. – Она никаких счетов выставлять не станет, да и я все отработала. Она бы смертельно оскорбилась при одном лишь упоминании о возмещении ущерба. Это очень добрая женщина. Я боюсь другого: она не поверит в помолвку.
– Но ведь я приеду где-нибудь около полудня, и она услышит от меня подтверждение. Во всяком случае ты заранее уложи все свои вещи.
– Лешек, любимый мой, чем же я заслужила такое счастье?!
Он обнял ее и с величайшей нежностью прижал к себе. Его переполняла невыразимая радость от того, что он есть и будет всем на свете для этой девушки, чудеснейшей девушки, у которой больше не осталось никого из близких. И одновременно сам себе удивлялся. Он столько раз держал в объятиях разных женщин и никогда не испытывал ничего, кроме вожделения. Почему же по отношению к этой женщине, которую он, несомненно, желал более, чем кого-либо другого на всем земном шаре, даже вожделение было иным, проникнутым неизменной любовью и почти религиозным благоговением? Когда-то, во время первых встреч с Марысей, он и на нее смотрел так же, как на остальных. Если б тогда она оказалась с ним наедине… Ничего не остановило бы его и не помешало совершить ужасную ошибку.