Рассказывала мать, очень взволнованная этим слухом, будто бы кто-то у них в прачечной уже видел Мехди своими глазами, или разговаривал с человеком, который его видел. А потом говорил о нем старик Мамед, слепой корзинщик, и, разумеется, издевался над матерью за то, что она верит всяким глупостям.
- И он скрывается пока, - повторил Баширов, - потому что иначе его арестуют?
Да, я вспомнил, мать говорила что-то вроде этого. Дан будто бы приказ не позволять ему показывать свою силу при народе. Ну, а про то, что его будут штрафовать за чудеса, ничего не слышал. Это, конечно, Бостан выдумал тут же, не сходя с места.
- Мать у меня очень суеверная, - говорил я. - Сколько я с ней ни спорю - и в бога верит и всяким глупостям верит до сих пор.
Я говорил так, чтобы показать Баширову и всем, кто сидел у него в кабинете, что я-то уж во всяком случае не поверю россказням о каком-то там скрывающемся чудотворце.
- Откуда только люди выдумывают все эти глупости? - спросил я.
- Они не сами их придумывают, голубчик, - сказал Баширов. - Им это подсказывают.
Я не понял.
- Кто?
- Кто? - переспросил Баширов, и глаза у него вдруг сузились и стали злыми. - А кто убил твоего деда?
Сразу же он отошел к столу, написал записку, чтобы Бостана пропустили в сад, и велел нам уходить. Я вышел на улицу растерянней, чем когда бы то ни было. Тот, кто убил деда, сказал Баширов, тот сочиняет эти рассказы о скрывающемся имаме.
Зачем? Этого Баширов не объяснил. Он и так замолчал с таким видом, как будто бы рассердился сам на себя за то, что сказал лишнее.
Опять я почувствовал вокруг себя какое-то невидимое сплетение обманов, хитростей, готовящихся преступлений.
Я стоял на ступеньках у выхода из Совета, а Бостан тянул меня за рукав, торопил в сад. Я не отвечал.
Я смотрел вдоль улицы. Крестьянин погонял ослика с двумя тяжелыми вьюками по бокам. Мимо нас прошел человек с ногой, забинтованной грязной тряпкой, прошел, волоча больную ногу, и даже не взглянул в нашу сторону. С тревогой я смотрел ему в спину. Кто он такой? Что я о нем знаю? Может быть, как раз это и есть один из тех неуловимых людей, о которых только что говорил Баширов, назвать которых не успел мой дед? На улицах было тихо, пешеходы были обыкновенными пешеходами и тем подозрительнее они мне казались.
В сад я не пошел, мне расхотелось смотреть на человека, который поднимает сразу шестерых. Только потом я вспомнил, что билет-то у меня уже куплен и, значит, пропал зря.
Медленно я брел один к дому.