— Ну ты даешь! Пять золотых?! А кто... а, да, я уже спрашивал. А я-то было уж обрадовался: думал, ты телку снял. Спинку в баньке потереть.
— Кому?
— Ну нам, кому еще.
— А можно, наоборот, ей.
— Ну да вообще-то... А, кстати, ты бы как больше хотел — чтобы тебе телка спинку потерла или ты ей?
Кирюша задумался и сказал:
— Лучше всего, если бы она тебе терла, а я смотрел.
— Почему?
— А ты представь...
И сам тут же представил. Заманчивое получилось зрелище. А Каширин тоже, наверное, попытался представить, но, наверное, у него не получилось. Потому что, если бы получилось, он бы увлекся, а не вертел башкой, как сейчас.
А он, между прочим, не башкой вертел, а по делу. Расписание-то он уже узнал. Он не вторым пришел, а первым, но долго и тщательно изучал расписание, вывешенное в диспетчерском окошке, выучив его наизусть. И, согласно этому расписанию, трамвай должен был уже быть на месте. Вот он и высматривал. И высмотрел.
Появился локомотив, осуществил высадку пассажиров и встал на запасную ветку. Вагон отправлялся с третьего пути ровно в пятнадцать пятнадцать по московскому времени, то есть через четверть часа. Народонаселение стало заполнять вагон.
— Где этот урод? — заволновался Олег.
— Где-где? В Караганде! — ответил Кирюша, подразумевая совсем другое слово (и был почти прав, но только почти; да и по времени ошибся).
— Вечно он опаздывает!
— Не, не вечно. А вот сегодня, наверное, опоздает.
— Почему?
— Ну так. По закону подлости.
— Вот уедем без него — будет знать!
Так сказал Олег, но чисто ради красного словца, ибо понимал — ничего Стива знать не будет, ибо без него не уедут. И не потому, что что-то там, а потому, что один Олег знал почему.
— Ничего он не будет знать, — лениво озвучил сходную мысль Кирилл, хотя и не знал ничего такого. — Без него не уедем. У него музыка. У него хавчик.
Действительно, основной запас тяжестей тащил Стива в качестве записного тяжелоатлета.
— Следующий рейс только через час!
— Подождем. У меня коньячок есть.
— Коньячок! Добираться потом по темноте хочешь? Там знаешь какая дорога! В грязи утонем.
— Так-таки и утонем?
— А ты думал! Место болотистое. Нет, днем-то нормально, а в темноте же не видно.
— У тебя что, куриная слепота? Я лично в темноте нормально вижу.
— Где?
— Что где?
— Где ты видишь в темноте?
— В темноте я вижу в темноте!
Столкнувшись с такой непроходимой безмозглостью, Кашин только с сожалением вздохнул. Как дите малое этот Кирилл, честное слово!
— Ты, Кирюша, наверное, в темноте хорошо видишь в городе.
— Ну.
— Хрен гну. А там не город. Там лес.
— И что?