Нет уж, Кирюше дороже тот, который ненастоящий. Потому что тот, который настоящий, он и так настоящий. И то, что он как настоящий дворец, — это и неудивительно. А вот что даже то, которое на самом деле мерзкое пролетарское завод, и то почти как настоящий дворец, — вот это восхищает. Кирюша как бы закрывает глаза на настоящий дворец и как бы мыслит — а каковы же тогда здесь настоящие дворцы, если даже мерзкое пролетарское завод — почти как настоящий. Уму нерастяжимо! А теперь? Скучно на этом свете, господа!
— Ты чего пригорюнился, сирота биробиджанская? — поинтересовался Стива.
— Ах, оставьте меня, глупые люди! — не повернув даже головы, махнул рукою Кирюша.
Олег от столь бестактных Стивиных слов вздрогнул. Ведь действительно Кирилл живет в неполной семье и действительно наполовину еврей! Но, как видим, Кирилл не придал этому никакого значения. Стива тоже это заметил и намекнул более прозрачно:
— Слышь, ты, морда жидовская, кто это здесь глупый?!
Кирюша в ответ на это бесцветным, скучным голосом прочел дразнилку собственного сочинения:
Дурачок, простачок,
Стивушка танцует.
Он надел колпачок
На х… и гарцует.
Стива шумно засопел и сообщил:
— Ага, вот, значит, как! Ну, вставать мне в облом, но когда приедем — с меня за стишок звездюлина, запиши.
Кирилл оживился и, обращаясь главным образом к Олегу, сказал, указывая пальцем на вражину:
— Вот, слышал? Судьба русских поэтов. Зарезали за то, что был опасен! А я и здесь молчать не буду! Да-с, надел — и гарцует!
Стива возразил:
— Да я же не за надел и гарцует, а за дурачка.
Кирюша не сдавался:
— А ты что, скажешь — умный?
А Олег неприлично заржал:
— А про надел и гарцует, стало быть, правда?
Стива неожиданно хлопнул себя по ляжкам и, взволнованно встав с сиденья, шагнул к ним. Но не ударил Кирюшу, а сказал:
— А ну, мужики, подвигайтесь!
Кирюша, возмутившись, стал возражать, что мужики — это которые землю пашут, а в приличной компании пристало обращаться к собеседникам — господа, но Стивин голос показался Олегу столь взволнованным, что он немедленно подвинулся, вжав Кирюшу в стенку вагона. Олег тоже обратил внимание на «мужиков» — обычно Стива называл собеседников чуваками — и подумал, что информация будет незаурядная.
Стива присел и с размаху ударил собственным тазом по кашинскому, таким образом еще более утрамбовал товарищей, так что оба только пискнули.
— Не пищать! — приказал Стива.
И подмигнул.
Кирилл заметил:
— Одному человеку по роже я дал за то, что он мне подморгнул.
Оставшиеся двое товарищей переглянулись и засмеялись.
— Не я сказал, но ты! — заметил Стива.