6
Один из них был высок, худ и сутул. Другой низок, коренаст и с претолстою шеею. У высокого были длинные волосы, свисающие сальными сосульками на прыщавое лошадиное лицо. Второй был брит наголо, скуластый, с вывороченными ноздрями и весь в татуировках. Первый, впрочем, тоже в татуировках, но не весь, а второй — весь. На обоих были кримпленовые клеши, причем у длинного они еще были украшены внизу бахромой. На длинном была пластиковая куртка с ржавой железной молнией. Короткий, несмотря на прохладную погоду, был только в одной рубахе типа гавайской, завязанной на пупе узлом. Рубаха в нескольких местах была в дырках с оплавленными краями, очевидно, от табачного пепла. От нее за много метров невыносимо несло потом и «Шипром». Перегаром несло от обоих. На груди у короткого висел огромный, вероятно, самодельный значок с изображением длинноволосого Н.В. Гоголя и подписью «Джон Ленон». В руках у длинного была гитара, украшенная переводными картинками с изображениями красавиц и накарябанными химическим карандашом надписями «ДИ ПАПЛ» и «MONTANA». В руках у короткого была огромная пыльная бутылка, почему-то вся в опилках, с мутным багровым вином, а также транзистор. То есть не просто один какой-нибудь транзистор, например, МП 39Б или ГТ 309, а целый транзисторный радиоприемник, от которого на много метров невыносимо несло «Полевой почтой» радиостанции «Юность». У обоих были маслянисто-грязные руки с черными ногтями, причем ноготь на мизинце особенно выделялся своею длиною и чернотою, а у длинного даже был когда-то выкрашен облезшим ныне лаком. Ботинки у одного были замшевые, у другого — огромные, высокие, пропитанные мазутом и просили манной каши.
Они плюхнулись аккурат на облеванные сиденья и стали торопливо пить и курить: короткий — «Беломор», длинный — «Шипку».
Длинный поерзал на сиденье и сказал:
— Бля! Че-то мокро!
Короткий ответил:
— Ты че, вайн пролил, нах?
Длинный посмотрел на бутылку:
— Да ни хера!
— А х...ль тогда?
Длинный взглянул на сиденье и, подскочив, пораженно воскликнул:
— Зырь, какая тут шняга! Я в нее сел!
Короткий посмотрел на сиденье, потом на клеши своего дружка и буйно заржал, проливая портвейн на свои клеши. В ответ на это начал гоготать длинный. Обнаружили, что оба сидели на блевотине. Этот факт вызвал у них фонтан истерического хохота, и, хотя оба не могли говорить, по жестам было понятно, что каждый подвергал другого самым жестоким насмешкам. Через некоторое время они снова смогли разговаривать.
— Ну ты, бля, чухан!
— А ты че, не чухан?! Зырь, ты еще ногой встал!