Бану уставилась на Яфура с таким лицом, будто он только что сознался, что не знает, как звали его жену.
– А что, без нас обойтись нельзя?
Каамал, в душе посмеявшись, пожал плечами:
– А ты это у раману спроси, когда приедем.
– Вы что, собираетесь откликнуться?
– Ну, дочка, посмотри еще разок: это не просьба.
– Да это вообще бумага, – безапелляционно заявила Бану. – И что?
– А какой смысл в открытом неповиновении, если к всенародному бунту это не приведет, а всех подчинившихся приказу Светлейшего и Светлейшей обозлит против свободолюбивого гордеца. И потом, Яввузы слишком часто твердили в этой войне, что бьются за традиции, старый уклад и порядок. Откажись ты сейчас подчиняться Теням Богов, как велит традиция, – и всем будет ясно, чего стоит честное слово тана Яввуз.
Все-таки язык у Яфура и правда длинный, недовольно думала танша, признавая правоту свекра.
– Хорошо. – Бансабира поднялась из-за стола, давая понять, что намерена закончить разговор. – Я поеду в Гавань Теней и Орс, если все это не затянется на полгода. Сейчас попрошу вас, тан: мне надо прийти в чувство после поездки, решить ряд вопросов и немного отдохнуть – завтра важный день.
– Конечно-конечно, – отозвался Яфур, поднимаясь следом. Бану видела, что, несмотря на слащавость тона, выглядит тан не особо довольным тем, как закончилась их беседа.
Едва за Каамалом закрылась дверь и Бану уселась на место, потирая лоб, в комнату вихрем ворвался Русса.
– Что за въедливый старик! – разошелся он прямо с порога. – Думал, он никогда не свалит! – Ворча, бастард размахивал каким-то очередным пергаментом. – Вот, сегодня днем привезли, не успел передать тебе.
Русса вложил в протянутую ладонь сестры конверт с черной печатью. Гнилое предчувствие закралось в душу Бану мгновенно.
– Честное слово, – сокрушался Русса, потрясая пятерней, – этот седобородый кретин приехал только утром, и ты посмотри – достал уже всю родню и всю прислугу! То не так, это не тут, тот не так сказал, эта не так посмотрела! Даже Ниильтах – Ниильтах, Бану! – заявил, что она «смеется так, как не все танин могут себе позволить, что, конечно, не очень ценится»! Тьфу! Никакого сладу! Бану, – брат почти грозно поглядел на таншу, вперив кулаки в стол, – он тут признает только тебя и Маатхаса! Сделай что-нибудь!
Бансабира лениво поглядела на брата и, вновь взглянув на конверт в руках, сломала печать.
– А Маатхас что? Никак за день себя не проявил?
Русса махнул рукой:
– Маатхас, едва его увидел, заявил что-то вроде: «Ох, сто лет не видел Яфура Каамала. И еще не видел бы столько же». Поэтому, как только они поздоровались, я опять втюхал Сагромаха Гистаспу и заслал на верфь. Пусть проветрится.