Бансабира сидела в столовой одна. Вся эта чушь с управлением, с воспитанием сына, с командованием, с женихами, с раману, с собственной бедовой головой, из которой никак не шел Маатхас, казалась такой же неподъемной, как длинный дубовый стол, за которым она сидела. Ей хотелось схватиться за голову и взвыть дурным голосом – настолько она не понимала, что надо делать. Но зная, что повсюду снуют родные, подчиненные и прислуга, танша ограничивалась тем, что барабанила пальцами по столешнице.
Уже, кажется, и сорокоднев прошел, и черное одеяние она сменила на более светлое, и позднее весеннее солнце теперь сияло высоко, а только в душе и в жизни светлее не стало нисколько. Бансабира все-таки не выдержала и распласталась по столу, уронив голову на сложенные руки.
– Эй, – позвал Маатхас, решительно приближаясь. Бансабира вздрогнула, перепуганно оглянувшись на мужчину. Он был облачен в белую рубашку и черные брюки и по обыкновению последних дней гладко выбрит.
Надо же так задуматься, вздрогнула Бану, не заметила даже, что он вошел!
– Вы чего?
Бансабира перепугалась еще сильнее: это что? Это… какие-то братские интонации в его голосе? Или ей опять чудится?
Маатхас тоже был обескуражен: прежде в любой ситуации, поняв, что застигнута врасплох в минуту слабости, Бансабира тотчас подобралась бы, приняла важный вид и чинно поинтересовалась, что привело Маатхаса к ней. А сейчас что? Только поглядела круглыми глазищами и, отвернувшись, опять уткнулась в сложенные на столе руки.
Мужчина со всем участием опустился напротив Бану прямо на пол, опершись на колено, и, заставляя отлипнуть от стола, слегка потянул таншу за руки. Сделал это так, будто каждый день вот уже года три или больше брал ее за руки, между тем как на самом деле количество его прикосновений можно было перечесть по пальцам. Бану чуть оттолкнулась ногой, чтобы развернуться к тану вместе с креслом. Тот держал ее осторожно и с неподдельной заботой смотрел в глаза, так что Бансабире становилось даже неловко.
– Что вы тут делаете? – без причины тревожно спросила Бану.
– Забочусь о своем друге, – заверил тан, не теряя привычного насмешливого выражения в глазах.
– Тан, вы…
– Госпожа, – беспардонно перебил Маатхас. Бану не отнимала своих рук, и этого ему хватало для смелости. – Я давно собираюсь с вами поговорить, выслушайте меня.
Бансабира сглотнула. Да, именно с таких фраз начинаются разговоры, после которых нет пути назад.
– Недавно я сказал вам, что искренне считаю вас другом, а вы ответили, что я вру.
– Тан… – Бану отвела глаза, чувствуя, как краснеет.