Алай, наблюдая перемену дочери, с мрачным удовольствием подмечал, что вот теперь все стало на свои места: в глазах Джайи больше нет ни почтения, ни благодарности. Одна только ненависть и злоба. Правильно. В конце концов, как отец он не дал ей ничего. Пусть и любил ее трижды сильнее других детей. Пусть и жалел, что она родилась не первой и к тому же не мужчиной.
Все правильно.
Теперь она будет ненавидеть его еще сильнее. И тогда легче покинет родной край. А в Ясе у женщины совсем другой статус, нежели в Орсе. Достаточно взглянуть на нахальную таншу Яввуз. В Ясе у Джайи может появиться еще один шанс.
– Могу я уйти? – дрожащим голосом спросила царевна, стараясь не поднимать на отца чернильных глаз. – Мне следует начать приготовления к отъезду.
– Разумеется. Только воздержитесь от наблюдений за Змеем. Это не приведет к добру.
– Хорошо, государь.
Джайя вышла, с трудом сдерживая поспешность и неистовое желание хлопнуть дверью так, чтобы дорогущие цветные стекла в окнах кабинета отца обрушились тысячей осколков ему на голову. Так же, как царь расколотил вдребезги ее недолгую несчастливую жизнь.
Отдышавшись, Джайя направилась к себе, торопливо перебирая ногами и порой смаргивая влагу в уголках глаз. А когда за спиной закрылась дверь собственной спальни, заскулила жалобно, попискивая и размазывая по лицу ручьем побежавшие слезы.
– Вам понятна задача? – спросил Алай Змея, после того как вкратце напомнил требования Гвендиор для союза с Орсом.
– Ничего сложного, кажется, – ехидно усмехнулся Гор, поджав краешек рта.
– У вас есть нужный человек?
– У меня? – Гор театрально возвел брови и ткнул себя пальцем в грудь. – Нет, что вы. Я скромный служащий. – И вдруг посерьезнел. – А вот у вас – есть, – веско закончил он.
Алай посмотрел на него с изумлением, но уточнять не стал. Другого варианта все равно не придумать.
С тех пор как уехала Танира, Таммуз почти все время пребывал в одиночестве, если не считать соглядатаев царя Тидана. Те держались поодаль, но сопровождали всюду. Вот и сейчас шествовали следом за орсовцем по рынку Шамши-Аддада. Узкие, битком набитые улочки напоминали муравейник. Торговцы и торговки хвалили товар: мирасийские шелка, сахосскую парчу, изящные украшения и ткани из Архона, сочные ягоды с югов, кинжалы из черной ясовской стали, сапожки из змеиной кожи, сладкие финики из местных садов, сласти и всякую прочую разность. Аданийцы в рядах толкались, ругались, спорили, смеялись, ожидали товара, грозили воришкам и в целом гудели, как улей.
Таммуз шел вдоль прилавков с клинками, зная, что ему не позволят купить здесь ничего. Мысленно выругавшись, царевич свернул в соседний ряд, потом еще и еще, вышел на ряды со сладостями и специями, а затем – к торговцам золотом и камнями. Приобрел изящной работы ожерелье с аметистами, не думая ни минуты: у Тамины были глаза матери – светло-серые, немного дымчатые, но у Таниры другие – с легким просветом сиреневого. Говорили, что она унаследовала их от прабабки по матери, да и все равно было Таммузу, от кого. Аметисты, символ верной любви, подчеркнут их как нельзя лучше – это главное. Нужно поторопиться во дворец Салинов и отослать запоздалый свадебный подарок сестре.