Проследив этот взгляд, Гистасп отвел глаза: не хихикнуть бы прилюдно.
– Мы имеем в виду, – подключился Отан, видя, что Видарна почему-то прижух, – что все-таки стоит написать тану Ниитасу о кончине тана Сабира. Это будет намного правильнее и к тому же благодарней по отношению к вашему отцу.
Лицо Бансабиры вытянулось настолько, насколько она вообще могла позволить себе проявлять изумление. Похоже, пререкания с командующими в ее собственном лагере завершились слишком давно, чтобы сейчас ей оставаться бесстрастной. Командиры второго и третьего подразделений тоже с пониманием переглянулись. Гобрий принял чрезвычайно самодовольный горделивый вид, а из его единственного глаза светилось непомерное чувство собственного превосходства. Гистасп и вовсе в открытую откинулся на спинку походного стула и ехидно оскалился. Даже самым невнимательным становилась очевидна солидарность этих двух: уж кто в свое потратил кучу времени и сил, пытаясь переспорить Маленькую таншу! Да только она все равно все делала по-своему, прослыв Матерью лагерей.
Танша между тем повела головой, будто привыкая к мысли, что это опять будет доставлять неудобства некоторое время, и сказала:
– Видарна, сделай как велено.
– Госпожа, я…
Бану коротко глянула, и тот подавился словом, которого не успел произнести.
– Тану! – вновь раздался из-за полога голос Дана. Тон существенно отличался от прежнего. – У нас гость.
Бансабира тихонько скрипнула зубами. Что еще?
– Гистасп, подмени меня.
Тот кивнул, Бану вышла из шатра. Неподалеку замерло с десяток всадников. У одного в руках был штандарт с черным знаменем, у другого – белый флаг. Впереди всех сидел молодой широколобый брюнет в черной кожаной куртке. Небольшие карие глаза заинтересованно смотрели на Бансабиру с остроскулого гладковыбритого лица, сужающегося к подбородку, как наконечник копья. Мужчина, кивнув какой-то собственной мысли, остановил лошадь и спешился.
– Тан Дайхатт, – не то предположила, не то определила Бансабира.
– Тану Яввуз… – Дайхатт вновь кивнул, четким движением стянул длинные перчатки и протянул женщине руку. Бану вложила ладонь для рукопожатия, но моложавый тан проявил галантность, мимолетно прислонив оголенные пальцы к губам. Отстранился и оглядел Бану с головы до ног. – Вы не совсем такая, какой я вас представлял.
Словно по команде спешились сопровождающие тана и поклонились.
– О, у вас был для этого повод? – осведомилась танша, отнимая руку.
– Он был и есть у всей страны с некоторых пор. Не хочу задеть ваших чувств, но до меня дошли слухи о тане Сабире. Это правда?