Однако то было лишь начало! Немцы меня еще не знали, хотя Хелен, возможно, догадывалась, поскольку у нее, как я узнал совсем недавно от милого садовника Гельмута, прабабка была с русскими корнями.
Что там Золушка, что там Белоснежка и все гномы, вместе взятые! Я с выражением продекламировал милую сказку в стихах о бельчонке в колесе.
Мотал бельчонок колесо и жизнь ругал, но девочка его спасла. Она была дочерью хозяйки и вынуть его из колеса, конечно, не смела. Она, милое золотое сердечко, сделала другое — девочка его полюбила, и бельчонок сделал невозможное, он, вдохновленный любовью, так разогнал свое проклятое колесо, что оно вдруг сломалось, и он вырвался на свободу!
Когда я, скромно застыв у рояля, умолк, в огромном светлом зале на мгновение воцарилась тишина. Когда же наконец разразились бурные аплодисменты, я увидел лицо Королевы и понял, что она отныне — моя. В ее глазах зажглось то самое жаркое чувство, которое, похоже, удивительным образом спасло несчастного бельчонка.
Вместе с тем я не просчитал все последствия своего поступка. В глазах бродяги Гофмана зажглось несколько иное пламя. Он, кажется, решил из рогатки прикончить бельчонка, так дерзко вырвавшегося на волю.
Вечер шумно продолжили в пивной. После моря шампанского, которое, кстати, бывает очень коварным, остались лишь самые стойкие пилоты, а также девчонки Магда, Урсула, еще кто-то и, конечно, наша несравненная — красавица Королева Хелен.
Шампанское, кажется, на нее не действовало. Королева могла пить его по-королевски — ведрами!
В этот момент Гофман притащил двадцатилитровую канистру превосходнейшего пива, и у меня екнуло сердце. Крутой помощник Геринга что-то задумал. Предчувствие, которое не раз спасало меня в воздухе, не подвело и на земле.
Мы резались в бильярд как ненормальные. Пиво лилось рекой, Гофман заставлял пить даже тех, кто не желал, а сам, похоже, почти не пил.
Я выигрывал постоянно, потому что на втором месте после самолета у меня по жизни был бильярд. Брат отца, мой незабвенный дядя Слава, с детства обучил меня некоторым тонкостям упомянутой многоплановой и увлекательнейшей игры.
Гофман, конечно, ничего не знал о дяде Славе и думал, что мне просто везет. Он упорно подливал мне пиво, а я в ответ забивал шары. Хелен восторженно хлопала в ладоши, радуясь моим победам, а Гофман хлопал ушами и скрипел зубами, позеленев от досады. Его впечатляющий орлиный нос, отяжелев, стал похож на поблескивающую жиром аппетитно поджаренную баварскую колбаску. Эх, Гофман, Гофман, угомонись!
Однако вместо того, чтобы угомониться, Гофман затеял хождение по столам на руках, но и здесь его ждало крупное разочарование. Спасибо моему инструктору в летном училище, который не ограничивался официально утвержденной учебной программой и славился нестандартным подходом.