Долгие взгляды Урсулы я неизменно оставлял без внимания и говорил только о работе. Теперь же, когда она, рыдая, сообщила мне об интригах Нобля против меня, я окончательно понял, что седьмое июня, без всяких шуток, мой судьбоносный день. Прости меня, дорогая Урсула, но я люблю Хелен.
Нобль хочет моего тела, он его получит, а Сорокин вызволит. Главное, я останусь в Германии после окончания срока контракта и смогу решить свой личный вопрос.
Кстати, я добросовестно сфотографировал все свои наблюдения по «мессершмитту» и вообще по всей работе на германском авиазаводе на пленку. Ее вместе с портативным фотоаппаратом любезно предоставил Сорокин.
Я зашил крошечную кассету с готовой пленкой в игрушечный башмачок гнома, который успел сшить в часы своего досуга, и передал его Сорокину, чтобы он передал его с курьером в Москву для вручения в качестве подарка моей племяннице, у нее в июне как раз день рождения. Понятно, что кассета с пленкой, будучи вовремя вынутой из башмачка, двинется по другому московскому адресу.
Сорокин с видом волшебника заверил, что теперь все сделает как надо. Нам даже удалось распить с ним бутылку сухого красного испанского вина.
Захмелев, он посоветовал мне быть немного осторожнее в плане интима. Лобок рассказал ему, как товарищ Сталин стал свидетелем нашей с Хелен интимной сцены.
Я искусно изобразил удивленное лицо, но не помогло. Сорокин оглушительно расхохотался.
— Брось, Шаталов! У тебя в особняке стоят «жучки». Тебя пишут на магнитофон и рисуют на кинопленку. Ты у нас — кинозвезда крупной величины, наверное, Николай Черкасов, не меньше! Представь теперь, что подстроил Лобок. Я тебе сейчас рассажу. Монтаж не хуже, чем у Сергея Эйзенштейна. Товарищ Сталин решил еще раз просмотреть киноленту «Александр Невский», чтобы убедиться в правильности намерения присудить фильму Сталинскую премию, поскольку кинофильм, по его мнению, вовсе не утратил актуальности, как полагают некоторые. Сюжет фильма ты, конечно, помнишь. Так вот, представь картинку. Крестоносцы в зловещих рыцарских доспехах в плотном конном строю с копьями наперевес мрачно шествуют в ледяном спокойствии под потрясающую музыку Сергея Прокофьева на волнующиеся русские полки. Еще миг, и бронированное свиное рыло врежется в русский пехотный строй. «Какой у нас замечательный режиссер Сергей Эйзенштейн, — сказал товарищ Сталин. — Дай ему дерьмо, он из него конфетку слепит, только сейчас разглядел. Похоже, фильм в самом деле следует снять с полки». Однако ты ни за что не угадаешь, что произошло в следующий момент! Картинка вдруг поменялась. Вместо холодящего разум и сердце строя рыцарей Ливонского ордена симпатичная девушка в полотенце, обернутом вокруг голого впечатляющего тела, изогнулась в поклоне, словно японская гейша, и предложила на подносе кофе в постель какому-то мужчине, догадайся с трех раз кому. Причем кофе в постель происходило под ту же потрясающую по силе драматизма музыку. Не успел товарищ Сталин рот раскрыть, чтобы вопрос задать, как картинка вновь поменялась. Снова жуткие крестоносцы! Бронированное свиное рыло ударило, с трудом раздвинуло, затем протиснулось и глубоко вошло в русский строй. Двинулась ходуном жаркая бойня. Каково, а? Товарищ Сталин, ни слова не сказав, досмотрел фильм до конца. Вот выдержка! Он человек мудрый, может промолчать, но никогда ничего не забывает. Лобок якобы не выдержал и сам пояснил, хотя товарищ Сталин ничего не спрашивал. Лобок объяснил, что монтажник напутал и случайно врезал кадр не из той бобины. Я думаю, Лобок лукавит, он специально тебя подставил, чтобы ты повис на крючке у вождя. Однако запомни, что интимные сцены — ерунда. Твой подробный отчет о работе на заводе в Аугсбурге и на аэродроме под Берлином перевесит все интимные сцены, вместе взятые, а задержка в Германии будет рассматриваться как ответственное секретное задание. Понял? Положись на меня. Все будет хорошо, однако имей в виду, что за тобой внимательно смотрят из Москвы, не расслабляйся. Заграница для советского человека понятие весьма условное!