Глаза! Да, глаза. Они напоминали глаза загнанного в угол коварного, хищного, красивого, но крайне усталого зверя. Я не успел ничего сказать. Он выхватил из внутреннего кармана потрепанного пиджачка, наброшенного прямо на голое тело, устрашающего вида заточку и, исполнив странный танец ногами, махнул ею перед самым моим носом. Я успел отклониться в сторону, но он мгновенно среагировал и подставил мне подножку. Я опрокинулся и сильно ударился макушкой о деревянную перегородку.
Когда я пришел в себя, в курительной комнате никого не было. Я выглянул в окно. Внизу, на мостовой, лежали Тиггель и Нобль. Их головы были сплошь покрыты кровью.
Холодея от недоброго предчувствия, я прыгнул вниз с высоты четырех метров. Видимо, за минуту до этого то же самое сделал тот сумасшедший парень, который так ловко сбил меня с ног.
Тело не забыло тренировочные прыжки с парашютом. Я удачно приземлился, не повредив ноги.
Поднявшись, я кинулся к телам, распластавшимся на мостовой. Тиггель лежал на спине, безвольно раскинув руки. Он, кажется, не дышал.
Нобль валялся на мостовой, его голова была сплошь залита кровью. Глаза его блуждали, он бестолково ворочал языком, но не мог выговорить ни слова.
Беглый осмотр показал, что очень острый предмет, скорее всего та самая заточка в руках сумасшедшего парня, довольно сильно порвала Ноблю ухо. Я наспех перевязал ему голову двумя носовыми платками, связанными вместе, — своим платком и платком Нобля, который, к счастью, торчал из кармана его изящных брюк-галифе.
Помощнику Нобля повезло меньше. Я вначале не понял, куда он делся, и подумал, что офицер просто испугался бандита и сбежал.
Однако, осмотревшись, я вдруг заметил носки хромовых сапог, они тускло блестели в свете уличного фонаря. Носки сапог торчали из-под высокой, в человеческий рост ставни, которая почти соприкасалась с землей, поскольку окна цокольного этажа пивной располагались очень низко от тротуара.
Я медленно и осторожно отворил ставню и содрогнулся от дикого ужаса.
Офицер гестапо был пригвожден к дубовому ставню той самой длинной и узкой, как стилет, заточкой. Ее противоположный острию конец был искусно загнут для того, чтобы ужасное орудие убийства удобно сидело в руке и позволяло наносить сильные проникающие удары.
Как легко, оказывается, пробить тело человека! Гестаповец, безжизненно свесив голову, висел, пришпиленный заточкой к ставню, словно его убийца, помешавшись, вдруг перепутал человека с мотыльком, а заточку — с булавкой для крепления бабочек к коллекционной карточке.
Я понял, что помощь несчастному помощнику Нобля теперь явно не в моей компетенции, и быстро осмотрел высокий, в два человеческих роста каменный забор, который тянулся от стены пивной на расстоянии, не превышавшем четырех или пяти шагов.