Узнав неприятную новость, Хелен сразу же отправила телеграмму отцу. В телеграмме Хелен официально делала такое заявление, от которого мое уголовное дело рушилось, как карточный домик.
Заявление Хелен о том, что картина была помещена не кем-нибудь, а ею в багажник автомашины Геринга для того, чтобы сделать рейхсмаршалу сюрприз, стало для Нобля громом среди ясного неба. Оказывается, вопрос о даре Герингу акварели «Замок Нойшванштайн» Хелен давно согласовала со своим отцом.
День, следовавший за днем рождения отца, был днем возвращения «хорьха» Герингу для его нужд. Хелен сочла, что необходимость возврата «хорьха» позволяет сделать рейхсмаршалу сюрприз и, не успев в суматохе предупредить отца, завернула картину в мягкую ткань и поместила в багажник автомобиля.
Отец, обнаружив пропажу картины, сразу же позвонил Гофману, которого хорошо знал, тем более что Гофман был у него в тот вечер. Гофман, недолго думая, поднял на ноги гестапо. И, как выяснилось, напрасно.
Сообщив сногсшибательную новость, Нобль как-то сразу расслабился и почти по-дружески сказал мне, что он ни на секунду не сомневался в моей невиновности. Сказать, что я не похож на криминального коллекционера чужих акварелей, значит, ничего не сказать.
— Глупое, легковесное и абсурдное обвинение, герр Шаталов!
Я понял, что Хелен и ее отец, будучи убежденными в моей невиновности, солгали, чтобы спасти меня. Хелен не могла отнести акварель в багажник «хорьха», поскольку уехала накануне вечером, а я любовался акварелью на следующий день утром, картина была не в багажнике, она преспокойно висела на стене мезонина.
Конечно, в любом случае я был благодарен Хелен и ее отцу за ту ложь, которая спасла меня. Однако, если Хелен солгала, как же тогда картина оказалась в багажнике?
Ноблю, естественно, я ничего не сказал и снова оказался на свободе, к радости не только Хелен, но и Гофмана. Мой лютый соперник вполне справедливо рассудил, что теперь меня наконец-то отправят домой, в СССР, а Геринг заполучил акварель, о которой, как было известно Гофману, он так мечтал.
Перед освобождением Нобль снова щедро угостил меня французскими сигаретами и бразильским кофе. Мы так мило болтали, что он вдруг расщедрился еще больше и поведал мне тайну акварели «Замок Нойшванштайн».
Оказывается, картина принадлежала кисти самого Гитлера, который, как известно, был неплохим акварелистом. Пытаясь узнать, во сколько оценят картину, если автором будет обозначен другой человек, спецслужбы провернули операцию с авторством. Публике была представлена картина, принадлежавшая якобы кисти Эрика фон Горна.