— Все будет в порядке, герр майор. Все под контролем. Ни на какие провокации английских шпионов мы не поддадимся. Мы знаем, вы сейчас ведете передислокацию значительной части войск вдоль нашей границы для переброски их на побережье Северного моря. Спокойно бейте английских буржуев, мы не будем вам мешать. С вашей стороны имеются отдельные нарушения нашей границы, но мы вас понимаем. Никакой враждебности с нашей стороны не будет.
— Что означает никакой враждебности? — не удержавшись, сказал я. — Разве боевые самолеты выкатывают на летное поле без маскировки, разве их ставят плотно друг к другу, словно мишень на полигоне? Такие действия — нарушение устава в любой армии, вашей, нашей, английской, любой!
Крайнов на миг с легким изумлением воззрился на меня, словно желая убедиться, что я говорю серьезно. В следующую секунду он беззаботно выпустил струйку сизого дыма к небу и жизнерадостно рассмеялся, совсем, как мальчишка.
— Знайте, герр майор, Германия с нами, а мы с Германией. Советский рабочий и немецкий рабочий — братья навек!
Вскоре, как было обещано, приехал представитель штаба округа. Им оказался шумный богатырь в удобном тонком кожаном летном реглане, который он почему-то не снял, войдя в столовую и сев за стол.
Когда он небрежно кинул свою фуражку на гладкую поверхность квадратного столика, в полумраке пустынного помещения командирской столовой тускло блеснул его тщательно выскобленный бугристый череп.
Огромные слегка выпуклые глаза поражали своей величиной и прозрачностью, они словно заглядывали в самую душу. Волевое лицо и чуть скошенный прямоугольный подбородок дополняли впечатляющий портрет.
Мы уютно сидели за столиком в углу. Представитель назвался полковником Лычановым. Реглан он так и не снял, а фуражка продолжала сиротливо валяться на столе, перевернутая вверх козырьком.
Дежурный по столовой принес нам по стакану дымящегося крепкого чая с сахаром. Лычанов окинул меня насмешливым взглядом.
— Голубь ты моя птица. Попей горячего чайку с лимоном, Гофман!
Полковник говорил по-немецки хорошо, но как-то сумбурно, мешая русские и немецкие слова, видимо, рассчитывая на то, что его собеседник худо-бедно понимает по-русски. Лычанов шумно отхлебнул из своего стакана, смачно сделал глоток и снова посмотрел на меня, на этот раз с хитроватым прищуром.
— Якобы вынужденная посадка?
— Не совсем. Двигатель что-то…
— Ладно, брось сказки мне рассказывать. Братья Гримм, понимаешь. Ты сделал все правильно, майор. Сейчас доложат о готовности мессера и полетишь дальше!
Дежурный по столовой поставил на стол тарелку с нарезанными ломтями белого мягкого хлеба, блюдце с двумя подмерзшими аккуратными таблетками сливочного масла и бережно обернутую полотенцем раскаленную сковороду с дымящейся горой золотистых ломтиков картофеля и жирными скворчащими кусками мяса, щедро разложенными по краям.