- Научными испытаниями изволили заниматься? - спрашивал Толь Толич. - Нет, нет, не рассказывайте, - предупредил он, подняв руку с короткими пальцами розовыми морковками; на одной морковке блестел перстень. - Не интересуюсь, золотко… Совсем не интересуюсь, - говорил он, поворачиваясь всем туловищем то к Митяю, то к Леве. - Всякие бывают соображения и мнения… Я ничего насчет этого дела не знаю, и вы мне ничего не докладывали… Для спокойствия необходимо. - Он побежал к шоссе: - Пантелей! Егор! Будьте любезны, возьмите ящичек у нашей научной молодежи. Только осторожненько, не уроните.
От машины отделились две темные фигуры и направились на зов. Грузчики в брезентовых халатах поплевали на руки и взялись за ящик.
- Не кантовать!… Тише, тише! - распоряжался Толь Толич. - Ставьте правее к борту.
Усиков поднял чемодан с телевизором и вслед за Митяем пошел к машине. В ней громоздились ящики, поставленные друг на друга, прикрытые брезентом и перевязанные веревкой. Только у правого борта, переставив несколько ящиков повыше, грузчики нашли еще одно место.
Чтобы выполнить свой план, Леве пришлось тайком проделать дырку в брезенте, как раз против щели в ящике «Альтаира». Надо же проверить его работу при слабой освещенности.
Любезность Толь Толича не имела предела. Жаловался на свою супругу: все они такие - взяла на полчаса «Победу», а сама уехала на дачу. Вот и приходится трястись на грузовике. Но Толь Толич никак не хотел садиться в кабину. Пусть кто-нибудь из гостей займет это почетное место. Лишь непреодолимое упорство ребят заставило его, с извинениями и прижиманием руки к сердцу, сесть рядом с шофером.
Набежала туча. Сразу сделалось темно, сыро. Закрывшись брезентом, друзья примостились на ящиках, покачивались и дремали.
Разговаривать не хотелось. Митяя особенно раздражало упрямство Левки. Даже в этих условиях, явно не подходящих, он готов продолжать испытания. Чуть не каждую минуту открывает глаза и нетерпеливо смотрит на часы. Ясно, что ждет включения «Альтаира».
По натянутому брезенту застучали тяжелые дождевые капли. Усиков открыл крышку чемодана, включил телевизор. Ярко засветился экран, - казалось, это вода сюда пролилась и в ней отражается кусочек дневного неба.
Выглянув наружу, Лева увидел серый, как графит, небосклон, исчерченный полосами дождя. Через минуту полосы поползли и по экрану. Значит, включился «Альтаир». Перед его объективом темно, только дрожащие водяные струйки мог передать он на экран телевизора. Присмотревшись, Лева стал замечать бегущие тени деревьев, телеграфных столбов, замелькали фонари, освещенные окна, темные очертания дач. Вспыхнули фары встречной машины.