- Да, я, - растерянно кивнул он головой, пытаясь как-то осмыслить происходящее, - Журавлихин Евгений. Слыхали разве? - Он оглянулся назад, в коридор, где задержались его товарищи.
Но вот пришли и они, стали по обеим сторонам двери, как часовые. Надя не удостоила их взглядом, с любопытством рассматривая человека, который так загадочно вел себя на стадионе.
- Не удивляйтесь, - она приподнялась на носки и весело прищелкнула каблучками, - я вас узнала сразу.
- Простите… У меня, наверное… зрительная память… - Студент вежливо склонился, искоса поглядывая на недовольное лицо Пичуева.
Нетерпеливо постукивая карандашом, Пичуев ждал, когда кончатся их личные воспоминания. Тоже нашли время! Он равнодушно разглядывал студентов. По первому впечатлению они казались ему малоинтересными. Во всяком случае вряд ли кто-нибудь из них мог бы осчастливить человечество гениальной идеей.
«Взять бы того же Надиного знакомого. - Инженер по привычке, как на экзамене, изучал студента. - Интересно - что у него за душой? Похож на отличника. Знающий. Зубрежкой, наверное, берет». Он почему-то был убежден, что Журавлихин принадлежит к той категории студентов, которые никогда не бывают искренне увлечены наукой. Она представляется им огромным нумерованным вопросником. На все эти вопросы надо дать точные ответы, а больше ничего от студента и не требуется.
Журавлихин говорил тихим, еле слышным голосом, что тоже не нравилось Пичуеву, Одет подчеркнуто скромно. Все у него гладко - аккуратно завязанный галстучек, прилизанные волосы. «Да и мысли, видно, такие же прилизанные», решил Вячеслав Акимович, чувствуя непонятное раздражение против ни в чем не повинного студента.
Его товарищи по очереди представлялись инженеру.
До боли крепким рукопожатием приветствовал его Дмитрий Гораздый. Он упрямо наклонил большую голову с шевелюрой в мелких, будто проволочных, колечках. Друзья его звали ласково - Митяй.
Худенький, казавшийся много моложе своих восемнадцати лет, Лева Усиков, называя свою фамилию, робко дотронулся до ладони инженера, будто боялся обжечься. Он смущался своего костюма: пестрая ковбойка и тапочки вряд ли уместны в строгой обстановке лаборатории. К тому же Надя при первом знакомстве поставила его в неловкое положение.
- Вячеслав Акимович, неужели не узнали? Он больше всех болел за «Спартака». Я как увидела его здесь живого, мне смешно стало ужасно.
- Не сомневаюсь, - сухо заметил Пичуев.
Надя не могла понять сразу, что он хотел этим сказать. То ли парень смешной? То ли она чересчур смешлива?… Вечно вот так…