Это ей, впрочем, шло. На верхних ступенях социальной лестницы ужимки напудренной кинозвезды казались бы лучами озаряющего жизнь солнца. Но в индивидуальном пространстве Кеши они превращались в оскорбительно жалящие иглы, напоминающие, что такой контент ему социально недоступен — или, вернее, доступен лишь в качестве мобилизующей дразнилки («вверх, слабак! наверху так всегда!»).
Кеша прокашлялся, мысленно наполнил себя позитивными вибрациями и повторил, старательно артикулируя:
— Okay penis, rise and shine!
На этот раз Google Dick услышал.
Щелкнуло, потом зажужжало, и Кеша почувствовал тепло в паху — его как бы приятно надували через трубочку. Затем он ощутил изменение гормонального фона (понятно, никаких инъекций — просто электрическая щекотка мозга). Мучительно-сладким огнем полыхнуло в сердце, и Мэрилин перестала казаться толстой унылой дурехой. Она была… Вполне даже ничего.
Мэрилин, конечно, нравилась Кеше — как солидный статусный объект. Но женщину он начинал в ней видеть только после запуска Google Dick. И то, если честно, с трудом.
— Can I kiss you? — спросил он.
Мэрилин молчала. Но Кеша знал, что в современном мире это не обязательно знак согласия.
— Can I kiss you? — повторил он.
Мэрилин ничего не ответила, только воркующе застонала. Но рубиновое сердце над ее головой все еще горело — а по закону это означало «Да». Если, конечно, партнерша не скажет «нет» после третьего запроса.
— Are you sure? — произнес Кеша, завершая юридически обязательную мантру.
Мэрилин, казалось, замерла в сомнении. Выглядело это так, словно Кеша своими повторяющимися вопросами накликал наконец беду, и она больше не уверена в том, что ее можно поцеловать — как не бывает в этом до конца уверена ни одна женщина, кроме секс-работниц, четко прописавших такую услугу в прейскуранте. Но сердце на фейстопе по-прежнему горело. Мэрилин хотела, чтобы он грубо и сильно взял ее молчаливую.
Сейчас, кисо, сейчас. Вот только ЛАВБУК загрузится…
В правой половине Кешиного поля зрения зажглась большая синяя «L». А под ней, уже красным, загорелись русские слова — «ЛАВБУК ИУВКЩЩЬ».
Кеша так и не составил определенного мнения, что это — неграмотная русификация, запредельная ирония или очередной плевок злопамятной цивилизации в прошлое, о котором сегодня напоминал только один из локализационных языков. Таких нестыковок на самом деле не понимал никто. Вот почему словосочетание «LOVEBOOK BEDROOM» было — пусть уродливо — локализовано, а Little Sister — нет?
Ясно было одно — оскорбить русскоговорящих пользователей совершенно точно никто не хотел. Подобных сил в мире просто не осталось — вернее, силы-то, может, и присутствовали, но без бюджета. То есть уже и не силы, а так.