Если точками отсчета до наступления зимних и весенних каникул были определенные дни, то летним каникулам предшествовала стремительно теплеющая полоса времени длиной в четвертую четверть. Именно для четвертой четверти были справедливыми слова моего отца, когда на вопрос тетки Марии, скоро ли у меня каникулы, он отвечал за меня:
— У него всегда каникулы.
Первый день четвертой четверти каждый год проходил под лозунгом: «Первого апреля — никому не верят». С первого до последнего урока звучали шутки и розыгрыши. Несмотря на то что они в основном были «с бородой», разыгрываемые, как правило, «клевали». Кто-то шел по вызову в кабинет директора школы, кто-то спешно снимал, якобы перепачканный, пиджак.
Шестикласснику сразу несколько человек сообщали, что его младший брат из первого класса нашел целых пять рублей, после чего тот врывался в класс к малышам и обыскивал карманы и другие возможные места младшего, где тот мог утаить деньги.
Первого апреля 1960 года я проснулся от того, что мама, войдя в комнату, сказала отцу:
— А снега навалило, сантиметров пятнадцать.
— Первого апреля — никому не верят! — вырвалось у меня.
Подбежав к окну, я застыл: во дворе все было белым-бело. Наскоро позавтракав, я взял сумку и вышел на крыльцо. Мимо нашего дома вся ребятня шагала в школу на лыжах. Я стремглав бросился в сарай, где на колышках в стене над мешками своими руками пристроил лыжи на лето. Лыж не было. Я в дом:
— Где лыжи?
Родители пожали плечами:
— Может Боря взял? В школу опоздаешь! Беги!
Переглядывания родителей я не заметил, но настроение испортилось. Я чувствовал подвох. Придя в школу я с завистью смотрел, как мои товарищи обтирают лыжи и деловито ставят их, как зимой, в положенном месте. На уроках не сиделось. Все с нетерпением смотрели в окна.
После третьего урока снег начал интенсивно таять. С клокотом вода низвергалась с водосточных труб школы. На улице и огородах стали появляться быстро увеличивающиеся и сливающиеся островки чернозема. Над оголенными участками земли закурились струйки пара. Всеобщий подъем сменился некоторой тревогой. А концу уроков снег в основном растаял.
Лыжники возвращались из школы, уныло таща лыжи на плечах. Однако два-три любителя попробовали идти домой по скользкой грязи на лыжах. Пройдя не более двадцати метров, они кое-как вытерли грязь об оставшийся под забором снег и также закинули лыжи на плечи.
Дома, пообедав, я вышел во двор. Лыжи я нашел за курятником. Несмотря на то, что снег растаял и мои приятели потерпели фиаско, я долго чувствовал себя обманутым.