И тоже отступились: кажется, действительно настоящий Васильев!
Впрочем, кто-то подал отличную мысль: ведь он утверждает, что он — из-под Алма-Аты, Алма-Ата же — рукой подать. А что, если отправить его в Алма-Ату на очную ставку с женой и «треугольником» совхоза, где он якобы работал и откуда опять-таки был якобы мобилизован в Панфиловскую дивизию?
Мысль встретила живое сочувствие, и Васильева немедленно — но, естественно, по-прежнему не одного — препроводили в отдельном купе в Алма-Ату.
Правда, он постепенно начал меняться в поведении. Стал груб в обращении. Сам понимал, что стал грубее, но не мог уже больше терпеть, что его столько дней подряд спрашивают всё об одном. Ведь он всегда и на все отвечал правду, только правду — чего от него еще хотят?! Полковники, генералы глаз с него не сводят… Что он: дезертир? предатель? Спросил раз: «Да объясните мне, товарищи начальники, ну что я такого сделал, что вы мне ни в чем не верите?» — а ему в ответ молчат…
Очная ставка в Алма-Ате подтвердила, что он — это он.
Мы на пресс-конференции, понятно, заинтересовались подробностями: как она протекала? Но Васильев не желал вдаваться в подробности. На все вопросы отвечал преимущественно одно, глядя исподлобья:
— А это уже до вас проверяли! И в Ташкенте генералы, и в Москве!
После Ташкента и Алма-Аты его возили еще в Москву, он считал, что этого достаточно, и смысла в пресс-конференции не видел. Тем более что среди нас не было не только генералов, но тогда еще, кажется, никто из нас и звания полковника не имел.
Все же, на один цикл вопросов, связанных с очной ставкой в Алма-Ате, он ответить согласился.
Мы спросили его:
— Вы говорите, вас доставили в Алма-Ату. В Алма-Ату или прямо в ваш совхоз, к жене?
— В Алма-Ату.
— И жена приехала туда же?
— Да.
— Она вас сразу узнала?
— А что, я ей не муж?!
— Но вы ведь только что рассказывали о письме, которое она вам прислала в Ашхабад!
— Так это она думала, что кто-то чужой к ней подъезжает, в примаки набивается.
— А в Алма-Ате она, значит, сразу вас признала?
— Вы что, глухие, что ли? Не слыхали, что я уже сказал?!
Он был просто яростен, когда ему задавали один и тот же вопрос дважды.
— Товарищ Васильев, ваш совхоз далеко от Алма-Аты?
— Нет, недалеко.
— Не скажете, сколько примерно туда езды на машине?
— Какая машина. Какая погода. Часа полтора. Или два.
— А вы из Алма-Аты съездили туда?
— Не возили меня.
— И так и детей своих не видели?
Он снова разозлился:
— Сказал вам, что не возили, ну и не возили. Чего вам еще надо?!
Нам еще много чего надо было! Но подполковник из наградного отдела штаба фронта, проводивший пресс-конференцию, строго посмотрел на часы и заявил, что пора «закругляться». Тогда, быстро пробежав записи в блокнотах, мы обнаружили, что за всеми этими злоключениями Васильева в Ашхабаде, Ташкенте и Алма-Ате почти ничего не узнали от него о самом бое у Дубосекова. И кто-то решил спешно наверстать упущенное.