Кинга слушала молча. Надо же, Ася рассказывает о сексе с мужиком, который тогда был ее, Кинги, мужем. Должно же это причинять боль или, по крайней мере, вызывать хоть какие-то эмоции? Может, она должна разозлиться? В то время, когда Кинга была примерной женой, такие вещи действительно причинили бы ей боль. Но теперь?
Нет, после того, что она пережила некоторое время спустя, измена мерзавца для нее не значила ничего. Ровным счетом ничего. Так она Асе и сказала. К удивлению Кинги, на лице Аси вместо облегчения отразилась тень разочарования. Кинга поняла, что эта «исповедь» дается Асе нелегко, что долгие месяцы ее собеседница разрывалась между животным желанием, стыдом и чувством вины.
«Ну что, разве ты не можешь отпустить ей прегрешения? Это ведь для тебя мелочь, тебе это ничего не будет стоить, не так ли?» – Кинга мысленно пожала плечами. Конечно, отпущение грехов из уст того, кто сам будет гореть в аду, стоит немногого, но если это принесет кому-то облегчение…
– Я тебя понимаю, – тихо отозвалась она. – Он на всех женщин так действовал. А вот мне через несколько лет этот постоянный животный секс всегда и везде – осточертел. В конце концов я и вовсе перестала с ним спать. Должен же был он где-то искать удовлетворения. Ему попалась ты. Я тебе могу только посочувствовать. Догадываюсь, твое пробуждение от иллюзий было весьма болезненным, как и мое?
Ася кивнула, глотая слезы.
– Однажды он зашел, как обычно, без предупреждения. А я… чувствовала себя нехорошо. Понимаешь, у меня были месячные, и массажа влагалища изнутри как-то не хотелось. Собственно говоря, мне в тот момент вообще ничего не хотелось. Об этом я ему и сказала – и началось. Я орала, что он ко мне относится как к бесплатной шлюхе, а ведь обещал развестись с женой и жениться на мне; он глядел на меня с презрением, а в конце концов, когда я разрыдалась, начал смеяться – так отвратительно, мерзко, цинично… «Что ж, я и так собирался заменить тебя кем-то более молоденьким. Ты себя запустила, как и моя женушка. Приди в себя, сходи в парикмахерскую, что ли. Кое-где у тебя уже морщины, под глазами мешки, на животе валики жира. Только такой нуждающийся как я мог на тебя клюнуть, но вряд ли тобой соблазнится кто-то еще. Ты вообще в зеркало себя видела? Нет? И хорошо, а то тебе бы начали сниться кошмары». Уже уходя – а я стояла как вкопанная, позволяя ему говорить до конца, хотя следовало бы схватить сковородку и заехать негодяю в его омерзительную рожу, – так вот, уже уходя, он объявил, что сменит номер телефона, а если вдруг я явлюсь к нему домой, он вызовет полицию. И осталась я стоять посреди прихожей, вперив взгляд в закрывшуюся дверь.