— Алина!
Аля обернулась — Павлина бежала к ней, она была в морском теле, как и вчера. Остановилась на каменной платформе — вниз уходили трубы, через которые когда-то Обереги Первой Доммы начинали наполнять свое Море.
— Матушка! — Слова рвались наружу, отталкивая друг друга, цеплялись за зубы, катились кувырком обратно в горло. Павлина подошла ближе, подняла щупальце, сжала Алино плечо.
— Я знаю, доченька, — сказала она. — Я была в обзорной. Переключала систему. Нечего им задачу облегчать, помогать слежку устраивать… Я все видела.
— А матушка Сусанна?
— В домашнем теле, заперта в клети…
— Игрек, батюшка Алексей…
— Теперь с ангелами Господними… Аля, сейчас главное для тебя — остаться в живых и на свободе, понимаешь? И… как бы ужасно сейчас все ни казалось, если о происходящем узнает отец Яромир, может стать еще хуже… Но тут тебе решать, девочка моя.
Ее верхний окуляр, дрогнув, поднялся выше, и Аля, обернувшись, увидела, как между заросших травами дюн к морю выходит толпа — дети Второй Доммы держались строем — не идеальным, как на картинках про войну, но узнаваемым и оттого страшным. За ними, пытаясь идти в ногу, шли человек сорок своих, еще вчера родных, а сегодня уже принявших решение присоединиться к тем, что принес «не мир, но меч». И позади всех, возвышаясь до неба, шагала Лана.
— Здравствуй, сестра, — сказала она Павлине, — ты уже знаешь, что овдовела?
Павлина стояла не двигаясь, уперев щупальца в камень. Лана подошла ближе.
— Хорошо, что мы тебя сразу нашли. Ты же понимаешь — мы бы под каждый камешек заглянули, Море бы твое бесценное вскипятили, пока тебя бы не сыскали для нежного семейного разговора, вот как у нас сейчас начинается, да, Полечка? Неужели ты мне не рада? Ведь если бы не ты, меня бы сейчас здесь не было. Если бы не ты, сестричка, я бы уже лет сто на Казанском лежала, с Витей под одним надгробным камнем. А понадобилась тебе когда-то моя вера, моя семья и мой муж — и вот стоим мы обе в механических телах на другом конце Галактики. И знаешь что? — Лана несколькими длинными шагами покрыла расстояние от дюны до края парапета.
— У меня больше! — сказала она торжествующе.
Павлина молчала, не двигаясь. Аля шагнула между нею и Ланой, вызывающе подняла подбородок. Та засмеялась из своей бронированной башни, смех был механический, неестественный, как скрежет камня по металлу.
— Ах, Полиночка! Вот это смиренница, все по правилам. Контрабандой себе ребеночка заделала? Генетический материал подменила? Девчонка-то знает, нет? По лицу вижу — не знает. Сюрприз, племянница!