— Так значит, это ты убил моего отца? — Джил смотрела на Д’Эсперадоса сквозь стекло его тюремного отсека. Смотрела без всякого интереса, как избалованный ребёнок в зоопарке смотрит на животное. Опасное, агрессивное животное, не представляющее никакой опасности в своём нынешнем положении.
Эс хмыкнул в ответ, давая понять, что признания она от него не добьётся. Но ей и не нужно было его признание. Она видела всё своими глазами. Многократно. Ей так хотелось верить, что это неправда, что это попросту невозможно. Ей вдруг стала приятна мысль о том, что на самом деле она под A-17, а всё увиденное ею — просто иллюзия, созданная, чтобы заставить её усомниться в Эс. Но она ещё не успела разучиться верить себе.
— Дорогой мой, тебе лучше ответить. Мне наплевать, мстить я тебе не буду, — всё так же равнодушно продолжила она. Её короткие пальцы цинично перебирали звенья браслета, который Эс подарил ей буквально пару недель назад.
— Зачем тогда ты хочешь от меня признания? — спросил он, а Джил подумала: «Неужели все человеческие чувства такие? Неужели всё между нами закончилось?» Думать об этом было поздно, но она думала.
— Я хочу знать правду. И хочу знать ещё одну вещь. Ты говоришь мне правду — я выдаю тебя комитету, идёт? Сегодня глава комитета та-ак просил меня об этом, но увы. Расследование есть расследование.
Эс вновь хмыкнул: он не верил ни одному её слову.
— Ми-илый, — сказала она совсем разочарованно, отвратительно растянув первый слог, — ты что, так хочешь сдохнуть? Прямо сейчас.
Эс поднял глаза и уставился на бывшую девушку. Он впервые видел её такой. Он никогда не думал о Джил в таком ключе. Недалёкая девочка, полноватая и с огромными запросами, она в своём полубезумном гневе казалась ему теперь точной копией отца. И он не знал, как можно было не замечать в ней этого прежде.
Эс впервые всерьёз задумался о том, что смерть его может быть несколько более мучительной, чем та, что предусматривалась для преступников мировыми гуманистическими стандартами.
— Говори, что хочешь знать, — процедил он сквозь зубы.
— Я хочу узнать, кто, чёрт подери, такая Эмри, почему Гений сходит с ума по ней, что с ней не так.
На самом деле её не слишком интересовали подробности личной жизни Гения, но увиденное на камерах, а также памятная встреча на балконе просто не могли не привести к этим вопросам. И если Джил уже поняла и смирилась с мотивами, двигавшими Эс, то поступки Эмри были для неё до сих пор совершенно неясны. Несомненно, она сыграла во всей истории какую-то роль, но какую? Джил не имела никаких, даже смутных, догадок. Если она сообщница Эс, почему она оставила в живых Гения? Если она на другой стороне, зачем она приходила к Эс? О чём таком они говорили, что Эс встретился с ней чуть ли не в единственном месте в здании без камер?