— Не кажется ли тебе, князь, что в Боснии родился новый Душан? — Вук Бранкович слегка попридержал коня и повернул свое круглое лицо, украшенное большими соломенными усами, к Лазарю.
Князь понял, что теперь пришло время поравняться с молодыми, и он золотыми шпорами врезался в бока своего буланого, посылая его вперед.
— Перед глазами Душана всю жизнь маячил далекий блеск цареградских куполов, которые он видел в ранней молодости, у Твртка же родные горы и долины являются средоточием силы народа и державы.
И все же, как ни казалось это парадоксальным, в данном случае правы были оба — и Вук, и Лазарь. Да, многое было общим в чертах и в деятельности Душана и Твртко, но многое было и диаметрально противоположным.
Оба были великими личностями. Оба достигли великих успехов. Они не только были правителями, не и полнокровными носителями государственного строя, созданного ими самими. Первый сербский император и первый боснийский король как бы воплотили в себе всю энергию своего небольшого, но славного народа. Все их силы были подчинены широким замыслам. Всякое их движение показывало полную концентрацию воли. Обоих природа наделила и одинаковой судьбой. Их дело, вознесенное ими на самую вершину государственной мысли, некому было продолжить; под грузом их достижений надорвались их слабые наследники. Оба умерли в самом расцвете сил (Душан в сорок шесть лет, Твртко в пятьдесят три года) и именно тогда, когда их присутствие было жизненно необходимо, чтобы удержать, упорядочить, организовать и обласкать рожденное ими детище.
Однако в том, что нужно было организовать и обласкать, и кроется их диаметральная противоположность.
Душан по своему характеру был завоевателем. Он стал государем не только для сербов, но и для значительной части греков и албанцев. В состав его империи вошли земли, которые не имели ничего общего с сербской историей, в сербскую культуру влилась культура греческая (именно так, а не наоборот, и в этом вся трагедия), более передовая по своему развитию, более разнообразная по своим традициям, более древняя и национально осмысленная. В этом и крылся вирус страшной болезни, мгновенно после смерти Душана поразившей молодой и еще не окрепший организм Сербской империи. Она не имела шансов на выживание.
Концепция же Твртка была более реальная, более национальная, если, конечно, можно говорить о какой бы то ни было национальности в конце XIV века. В состав его государства входили только сербы, боснийцы, а чуть позже и хорваты, в жилах которых текла одна, славянская, кровь, прошлое и настоящее которых были связаны одной, неразрывной нитью истории.