— Езжай домой, Рита, — устало сказал он. — И забудь обо мне. Никто не причинит тебе вреда, я солгал, чтобы ты мне помогла. Как и в прошлый раз. Я вовсе не тот, в кого нужно влюбляться. Особенно таким, как ты.
Он развернулся и с максимально возможной скоростью направился к дому. Нужно было побыстрее оказаться в своей квартире, закрыться на все замки и вытащить из шкафа бутылку виски. Марк точно помнил, что она там есть.
Слова Риты задели его. Наверное, потому что она сказала правду. Он действительно сознательно причинял всем этим людям боль, надеясь заглушить ею свою обиду за то, как все сложилось. Разрушенные планы на жизнь, преданную любовь. Можно было побороться и за то, и за другое, но он выбрал путь легче. Можно было продолжать писать картины, ведь первое время его помнили, его судьбой интересовались. Можно было стать одним из тех героев, кто вернулся к полноценной жизни после страшной аварии, о которых так любят писать газеты. Можно было ходить на физиопроцедуры, массажи, тренироваться, ездить в санатории, как советовали врачи, и, возможно, к этому времени уже ходить без трости. Можно было даже любовь новую найти. Пусть не с Белль, Белль выбрала не его, придя к нему в больницу и сказав, что беременна и между ними все кончено. Но ведь вокруг так много хороших девушек.
Можно было очень многое. Он никогда не пасовал перед трудностями, в каком-то роде наслаждаясь их преодолением, но, проснувшись на больничной койке и осознав, что остался один и уже никогда ничего не будет так, как прежде, он сдался. И теперь уже поздно что-то менять.
Рита сказала ему все то, что несколько лет твердил внутренний голос. Только его, как и все остальные чужеродные голоса в своей голове, Марк давно научился глушить. И сейчас ему был нужен его виски.
Первым проснулось обоняние и сразу же уловило аромат дрожжевого теста и жареного мяса с луком. Это было настолько необычно, что Марк несколько секунд специально принюхивался, еще не открывая глаза. Воображение его не обмануло: в квартире действительно пахло именно так.
Следом проснулся слух, и он сразу услышал осторожные шаги, приглушенные голоса и женский смех. Он наконец рискнул приоткрыть один глаз, с удивлением обнаружив сидящих за барной стойкой Риту и Леру, которые, кажется, пили чай и о чем-то болтали, стараясь разговаривать потише. Видимо, чтобы не разбудить его.
Его квартира представляла собой огромную студию под самой крышей старого шестиэтажного дома. Одна из стен была скошенной, наподобие мансарды, и состояла сплошь из небольших стекол в деревянной оправе, складывающихся в одно огромное окно от пола до потолка. Впервые увидев эту квартиру много лет назад, Марк мгновенно влюбился в нее. Двенадцать лет она была ему домом и студией одновременно, но еще никогда ему так не мешал солнечный свет, заливающий ее через огромное окно. Обычно он закрывал на ночь светонепроницаемые жалюзи, но разговор с Ритой накануне отчего-то так сильно выбил его из колеи, что он забыл это сделать, приканчивая бутылку виски. За что теперь и расплачивался. Солнечный свет только усиливал и без того неслабую головную боль.