— Да.
— А что я тут делаю?
— Ты спал в кабинке.
— Так что, ты меня прогоняешь?
— Хочешь, оставайся. Мне все равно.
— Ладно. Все равно идти некуда.
Кто-то глубоко вздыхает:
— А здесь не воняет.
— Потому что туалет платный.
— Не обязательно. Бывает, платные еще и не так воняют.
— Не знаю. У меня всегда чисто.
— Тут так темно. Специально, что ли, лампочки выкрутил?
— Я люблю темноту.
— Я даже себя не вижу. Закрываю глаза, открываю — одинаково. Как во сне.
Звуки швабры и льющейся воды.
— Когда спишь, кажется, что все хорошо.
— Когда я спал, было плохо.
— Плохо стало, когда ты проснулся.
— Лучше б и не просыпался.
— А ты и не засыпал. Ты пустое место.
— Я пустое место?
— Ты ничтожный кусок говна.
Кто-то засмеялся:
— Знаешь, а мне полегчало…
— Что ни делается — все к лучшему.
— Чушь собачья.
— Почему?
— Если я сдохну, меня никто не вспомнит. Разве это хорошо?
— Не так уж и плохо.
— Может, все-таки зажжешь свет?
— Нет. Я люблю темноту. Если грязно, то кажется, что чисто.
— Правильно. Не зажигай. А то глаза болят.
— У тебя их больше нет.
— Что?
— Глаз. У тебя их больше нет. Вот и болят.
Короткое молчание. Вздох и стон.
— Тебе плохо?
— Да.
— Совсем плохо?
— Да.
— Будет хуже.
Почти шепотом:
— Знаю.
Звуки мокрой тряпки, елозящей по полу.
— Я убью тебя?
Молчание.
— Да.
— Вот и хорошо.
16
Журналист берет камеру, смотрит в глазок.
— Что он делает?
— Где?
Оператор берет камеру, смотрит в глазок:
— А, это… бомжа убивает.
— Что?!
— Бомжа.
— Это по-настоящему?
— Да.
— Он убил его?!
— Ну ты же видел.
— Господи… и ты это снял?
— Ну да. Больше некому.
— Зачем?!
— Ты сам велел все снимать.
— Зачем он его убил?!
— Сейчас узнаем.
Оператор нажал на кнопку перемотки.
— Смотри.
— Ты что, записал с ним синхрон?
— Ну да. Мне тоже было интересно.
Из камеры послышался приглушенный мужской голос, но неразборчиво.
— Ни фига себе…
— Видел бы ты того беднягу.
— Видел. Господи, ужас какой.
Журналист достает из бумажника деньги, протягивает оператору:
— Здесь двести.
— Угу.
Оператор, улыбаясь, прячет деньги, достает кассету из камеры и отдает журналисту.
— Как его зовут?
— Кого? Убийцу?
— Да.
— Не знаю. Спрошу в следующий раз.
— Ладно. Сами что-нибудь придумаем.
— Ага.
— Ну давай. Будь здоров.
Оператор с камерой на плече:
— Давай. Если что подвернется, звони.
Оператор уходит. Журналист остается один. Его недопитый кофе больше не дымит.
17
Ночь. Вокзальный туалет. Темно. Голоса двух ментов.
— Кто знал, что его в натуре замочат? Тот же крендель… как его? Он же не знал, что его снимают. Странно, что он ничего не знал. Коля сказал, все под контролем. Я-то думал, он в курсе. Знает весь расклад. А оказывается, Коля его незаметно снимал. Это чисто для нас такая фишка про кино была. Получается, этот и не играл вовсе. Не играл, потому что не знал ничего.